Олег Говда - Позывной «Леший»

Старшина тем временем, как самый опытный обеспечил ложный след. Для чего несколько раз прошел и пробежал по дороге с километр туда и обратно.

То есть, для возможных преследователей, картинка вырисовывалась следующая. Неустановленная группа военнослужащих, в количестве пяти человек, спустилась с холма, вышла на дорогу и села в на попутку, направляющуюся в противоположную от Еммендингена. Там их и следует искать… Благо, движение автотранспорта имелось, хоть и не слишком оживленное, но все же. Только за то время, которое ушло на подъем всей группы, мимо проехали три грузовика. Один и пара…

Само собой, что едва заслышав шум двигателя, мы прятались. Митрохину, уже поднявшемуся почти до половины, даже пришлось экстренно спуститься…

А под конец и вовсе трагикомедия случилась.

Гаркуша закончил заметать следы и только собрался присоединится к нам, как на дороге раздалось тарахтение мотоцикла. Старшина юркнул в ближайшие заросли и затаился. Мы тоже…

Мотоцикл появился быстро. Zundapp KS 750. Любимое средство передвижения фельджандармерии. Один – за рулем, второй – в коляске, за пулеметом. Мы ожидали, что он, как и грузовики, проскочит мостик не останавливаясь, но тут, сидящий в коляске, что-то прокричал водителю. Указывая при этом на скалу…

Мотоциклист скинул газ, съехал на обочину и остановился. Немцы были так близко, что я мог без труда прочитать "Feldgendarmerie" на их бляхах. Что же он заметил, черт глазастый?

Фриц тем временем выбрался из люльки и неторопливым шагом двинулся к скале.

Такого развития событий мы не предусмотрели. Стрелять нельзя, а убить человека в каске, бросив в него сверху нож – это трюк для цирка. Тем более, что второй жандарм с мотоцикла не слезал и мотор не глушил. Вся надежда оставалась только на то, что старшина сможет в одиночку убрать двоих. Не поднимая шума.

Ситуацию разрядил "цепной пес", как фельджандармов называли свои же, за висевшую на цепи горжетку. Насвистывая какой-то бравурный марш, он подошел к каменной стене, повозился с брюками и стал мочится.

– Аккуратнее, Франц! – окликнул его мотоциклист. – Смотри, не подмой скалу. А то рухнет еще на твою голову.

– Не бойся, Курт… – парировал тот. – Если что, моя голова и камень выдержит. Это ты у нас после кружки шнапса с ног валишься.

Шутливая перепалка натолкнула меня на мысль, как заставить полицейского убраться быстрее. Не давая времени, разглядываться по сторонам. Я лежал не прямо над немцем, а в стороне, так что сдвинутый мною небольшой камень, даже напугать его не мог, не то что зародить подозрение, но как намек годился. Что я тут же и проделал…

Камень, как и полагается, свалился не в одиночку. А осыпался с шумом, прихватил с собою горсть земли и гальки помельче.

– Donnerwetter! [6] нем., - Гром и молния! – выругался Франк, отступая на шаг и торопливо заправляя штаны. – Накаркала, старая ворона. Того и гляди, точно чего на кумпол свалится.

– Надо менять кнайпу… – хохотнул мотоциклист. – Похоже, у фрау Марты слишком забористое пиво! Лучше динамита!

Перебрасываясь с товарищем, становящимися все скабрезнее, шуточками по поводу неизвестной Марты и ее племянницы, немец умостился в коляске, и мотоцикл, фыркнув выхлопной трубой, покатился дальше.

А старшина Гаркуша, когда взобрался на скалу, показал нам большой палец.

– Это лучшее, что могло случиться. Теперь псы нас точно не учуют. Не знаю, кто та фрау, и из чего она варит пиво, но такую вонь даже в конюшне не встретишь. Любые запахи перебьет на раз…

Дальше двигались без приключений. Держась намеченного направления, примерно через полчаса вышли к узкой, односторонней дороге с гравийным покрытием. Дальше, держа ее в поле зрения, стали подниматься по склону. Но вскоре отказались от этой затеи.

Лес здесь был большей частью сосново-пихтовый. Но не дикий, ухоженный. Никаких случайной поросли. Все деревья примерно одного возраста, нижние сучья обрублены, подлесок тоже… Парк, а не лес…

Хуже не придумаешь. Просматривается на километр в любую сторону. А движение, на фоне неподвижных стволов, и с еще большей дистанции можно заметить. Не укрытие, а самообман. Лучше совсем не прятаться.

Да и вопросов меньше. Группа стрелков марширующая прямо по дороге, вызывает куда меньше подозрения и вопросов, чем она крадущаяся лесом.

Так и сделали. Вышли на дорогу, отряхнулись от иголок, и пошли дальше.

– Тишина такая, что аж на голову давит, – пожаловался Лютый.

– Понимаю, – поддержал я разговор. – С Ржева не могу заснуть в тишине. Под артобстрел или бомбежку – дрыхну, хоть бы хны. А как затихнет канонада, тут же вскакиваю. Все время кажется, что фрицы в атаку пошли.

Видно было, что с нами все согласны, но в разговор больше никто не вступил. Да и вообще, какая-то вялость в группе ощущалась. Устали, что ли? Рановато вроде, а с другой стороны – это я сегодня воевать начал, прежняя жизнь не в счет, а они второй год лямку тянут. Играя со смертью в прятки. И я решил, что товарищей надо взбодрить. А что поднимет настроение лучше хорошего стихотворения. Особенно, если оно написано таким же фронтовиком.

Во как, сразу встрепенулись. Лица желваками заиграли. Взбодрились? Отлично. А теперь, отыграем взад.

– Лютый, ты немецкие песни или стихи знаешь?

– В смысле? – даже с шага сбился боец.

– В самом прямом. Если знаешь, хоть какую-то, пой или декламируй. Вслух… Или хотя бы анекдот расскажи. Можно похабный, только на немецком.

– Зачем?

– Вместо шапки невидимки… Ребята, ну забудьте, что вы диверсанты во вражеском тылу. Вы доблестные германские воины. Альпийские горные стрелки! Элита! Находитесь дома, в родном Фатерлянде… Фронт далеко… Радоваться должны. А посмотрите на свои унылые морды? Да я нас всех скопом отправил бы на гауптвахту только за эти кислые рожи, своим видом, подрывающие боевой дух гражданского населения! Быстро всем улыбаться, словно в самоволке и на свидание чешете! И я не шучу! Это приказ! Да пой же, Лютый! Скоро дом покажется, а мы как в атаку идем…

– Есть петь, – кивнул тот и негромко затянул нечто вполне мелодичное и, судя по ухмылке Митрохина, достаточно фривольное. Как раз для солдат: