Владислав Стрелков - Тропой мужества

Ушаков ничего не сказал, лишь зыркнул зло.

А боец осмотрел бинт, вздохнул и произнес:

- Узел затянут, - при этом на Ушакова взглянул с укором, - придется повозиться. Привал, товарищи.

Никто с места не двинулся, а лицо комсорга стало пунцовым. Явно читалось - чего раскомандовался? Иванцов посмотрел на лица других красноармейцев. Да-а-а, похоже, никто Бесхребетному не доверяет. Плохо. А вроде недавно отношения были другими.

- Привал, товарищи. - Прохрипел Антон. - Снимай бинт, боец.

Распутав узел, Бесхребетный осторожно размотал повязку. Тампон сразу снимать не стал. Он снял свой сидор, распутал узел и достал фляжку. Взболтнул - внутри всплеснулось. Все уставились на него и невольно сглотнули - свои фляжки были пусты, воду выпили давно. Тем временем боец снял крышку и тонкой струйкой намочил тампон. Затем протянул фляжку Иванцову.

- Выпейте, товарищ батальонный комиссар.

Пока Иванцов допивал те капли, что остались, Бесхребетный, осторожно отвел тампон от раны, взглянул на неё и нахмурился. Комиссару не видно - прилетело со стороны спины слева.

- Что там? - хрипло спросил Антон. - Болит...

- Если болит, значит заживает. Перебинтовать бы.

Бесхребетный явно врал. Антону это стало ясно сразу. Назло, или не хочет расстраивать? Зря. Правду надо говорить. Всегда, надо говорить правду. Ведь вся сила в ней. Странно. Каким-то не своим, а чужим чувством, Иванцов понимал, что его легкое ранение перетекло в тяжелое.

- Опиши мне рану, - неожиданно для себя сказал Антон. - Только правду, что там у меня?

- Гной течет, товарищ батальонный комиссар.

- Стоп, давай без чинов. Просто рассказывай, что видишь.

- Кожа местами белая местами цветом как земля, - начал тихо говорить боец. - Края сначала темнокрасные, потом черные. Много гноя течет.

Бесхребетный говорил тихо намеренно, чтобы не слышали другие бойцы. Антон это сразу понял. Значит что - сепсис? Иванцов читал как-то медицинский справочник от скуки и об заражении крови знал. Вот откуда ему известны симптомы? А что там с симптомами? Недомогание? Так сколько верст отмахали, да по лесу-то! Тошнота? Не тошнит вроде. Язык сухой. Ну так жара и не пил давно. О тех каплях что были во фляжке можно не упоминать. Понос? Иванцов удивленно хмыкнул - с чего? Ел давно, так что нечем. Температура? Вроде имеется, но какая?

- Я тут по пути ветлу видел, - сказал боец, - и лопух вроде.

- Зачем лопух и что за ветла? - Влез постоянно прислушивающийся к разговору Ушаков.

- Ветла это ива. - Ответил Бесхребетный. - Её кора жар сбивает. А корни лопуха есть можно. Как морковку, только вкус не тот. Жаль, полян не попалось, можно было Иван-чая набрать. Его листья как чай заваривать можно, а корни есть, вкус как у капусты. Жаль липы в этом лесу нет.

- А у липы-то что? Тоже корни съедобные? - съязвил комсорг.

Бойцы вокруг засмеялись.

- Из коры липы не только мочало выходит, - наставительно сказал Бесхребетный, - часть её вполне съедобна. Не то что сосновая. Эту лучше поджаривать.

Иванцов откровенно наслаждался очумелым видом бойцов.

И тут он смутился. Все сказанное Бесхребетным было знакомо, даже больше, Антон знал - это основы выживания в лесу. Откуда, если он и леса-то не видел? Странно. И про съедобную древесину он оказывается знает, и про лопух с осокой...

Боль накатина внезапно, блокируя всякие мысли, в глазах потемнело.

- Товарищ батальонный комиссар, - встревожился боец, - что с вами?

- Больно.

- Надо боль чем-то унять ... - пробормотал Бесхребетный. - И перебинтовать.

И вновь на лице бойца озабоченность. Вид раны ему определенно не нравится. Антон сам понимал - без квалифицированной медицинской помощи в ближайшее время сепсис разовьется и начнется обратный отчет последних дней жизни. Даже не дней - часов. Но где взять лекарства? Вновь накатил страх. Потребовалось усилие, чтоб он не отразился внешне. Тем временем боец выбрал наиболее чистую часть бинта, оторвал и прикрыл рану. Остальное скомкал.

- Постарайтесь не шевелиться, товарищ батальонный комиссар, - сказал Бесхребетный, - хорошо бы мха найти иль еще какой травки.

Иванцова 'травка' почему-то развеселила, а Ушаков ехидно спросил;

- Мох тоже можно есть?

- Можно, если очень хочется, - невозмутимо ответил Бесхребетный. - Беременные бабы вон и известь с глиной случается едят. Все углы с печей сгрызают.

Бойцы рассмеялись, некоторые, вспомнили случаи со своими женами. А вот Ушаков покраснел. Ясно-дело не женатый.

- Мох может дезинфицировать рану, - неожиданно для себя сказал Иванцов.

- Правильно! - удивился Бесхребетный. - Его вместо ваты в тампон кладут.

Он поднял винтовку и положил её рядом с комиссаром.

- Вот пусть у вас побудет. С мосинкой в лесу ходить неудобно, а надо быстро, - боец кивнул в сторону. - Я схожу вон туда и гляну - там должна быть ложбина, и возможно родник. Заодно разведаю - что и как.

- Действуй, - кивнул Иванцов.

Бесхребетный поднялся, скинул свой вещь-мешок, положив его рядом с винтовкой, прошел мимо куста орешника и... будто растворился в зелени. Ушаков вскочил, кинулся к орешнику и остановился, словно наткнулся на препятствие. Он растерянно осмотрел чащу и повернулся.

- Вот лешак! - потрясенно произнес он. - Пропал...

На лицах бойцов было написано то же самое.

- Как он это делает? - спросил боец Самаркин.

- Охотник, - пояснил Иванцов. Его почему-то не очень удивило то, как ушел в лес Бесхребетный. Где-то в глубине сознания витала мысль, что и он так может. Мог бы...

- Подозрительно... - пробормотал Ушаков, отвлекая комиссара от своих мыслей.

- Что? - спросил Антон.

- Эти умения у бойца Бесхребетного. И то, что он бурчал по дороге.

- Насчет умений мне ясно, - сказал Иванцов, - так все опытные охотники умеют, иначе без добычи останутся. А что он там бурчал?

- Я слышал, что он бурчал! - заявил комсорг. - Он думал - никто не слышал, а я все слышал. И вчера и сегодня. Он говорил - просрали, так и говорил - просрали нападение врага. Значит - он сомневался в товарище Сталине. Он сомневался в мощи нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. А это говорит только об одном - он враг!

- Но-но, товарищ боец! - нахмурился Иванцов. - Такие заявления преждевременны, даже больше - вредны! Нашим положением все не довольны. Голод, усталость и неизвестность - вот причина таких разговоров.

- Так точно, товарищ батальонный комиссар! - голос Ушакова зазвенел. - Все разговоры по наше трудное положение надо прекратить! Мы бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии, должны... нет должны, а обязаны стойко переносить трудности... - тут комсорг сбился, но тут же нашелся, - и временные лишения. Не сегодня-завтра Красная Армия нанесет сокрушающий удар. Выбьет врага с советской земли, а немецкие рабочие возьмут оружие и вместе с нашей армией свергнут гнет Гитлера и всех марионеток империалистов.