Владислав Стрелков - Тропой мужества

Лейтенант вздохнул - вот и потери. 'Это война, - сказал гость'. 'Я понимаю. Спасибо. Ты это... не вмешивайся больше. Я и сам справлюсь'. 'Я и не собирался все делать за тебя. Ты первый страх уже поборол, так что действуй. Извини, если что'. 'Извиняю. Стыдно мне за трусость свою. Как тряпка...'. 'Это в прошлом уже, - перебил гость. - Забудь. Горохов прав - ссысь срись, но дело делай! Люди будут судить по тому, как ты себя дальше покажешь'.

Максим вновь вздохнул и направился в артказемат. Стало интересно - что там за наводчик такой меткий?

- Сержант Жунусов! - представился улыбающийся наводчик с восточными чертами лица.

- А имя?

- Абыз, товарищ лейтенант, - бодро ответил Жунусов. - По-казахски означает - защитник.

- Очень правильное имя! - кивнул Максим. - Хорошо стреляешь, Абыз.

- Он вообще может снаряд за километр в ствол пушки положить, - сказал Горохов.

- Объявляю благодарность.

- Служу трудовому народу! - гаркнул Жунусов.

- А кто наводчиком в соседнем капонире?

- Там сержант Лапочкин, ответил Горохов. - Опытный наводчик. Товарищ лейтенант, а может на поле за трофеями наведаться?

Подобная мысль у Куралова тоже возникла, но гость её тут же отогнал.

- Не стоит, - ответил Максим. - Мотоциклы как на ладони. А немцы наверняка наблюдателей оставили, только бойцов напрасно потеряем. Вот дозоры по флангам выставить стоит. По паре самых подготовленных.

- Займусь сейчас же, - козырнул сержант.

Куралов вернулся в закуток обороны входа. Пока затишье, можно сведения в тетрадь записать. Он сел на ящик, вытащил из планшетки толстую тетрадь и карандаш. Открыл тетрадь на первой странице. В заглавии было уже написано - 'Дневник', а ниже его фамилия имя и отчество. Стирать не стал. Карандаш на мгновение застыл над строкой...

Как только Максим думал о том, что будет со страной в войну, то невольно содрогался. И не только. От невероятности ситуации тоже в дрожь бросало. Каким невероятно умным можно быть, чтобы придумать такой уникальный аппарат! И ведь ребята правильно поступили - решили помочь.

Карандаш мерно скользит по бумаге. Почерк почти ровный, но буквы иногда прыгают на строке. Это раздражает. И чужое сознание в голове...

'Смирись. Потерпи меня, это ненадолго'. 'На сколько? - насторожился Максим'. 'Максимум на сутки, - ответил гость'. Почувствовалась некоторая недоговоренность. 'Я погибну, когда ты уйдешь?' 'Нет, - ответил голос. - Меня выдернут в любом случае по истечении суток, или сразу после твоей смерти'.

Некоторое время Максим сидел молча. Думал. О собственной смерти. Странно, что она не пугает как раньше. Еще недавнее время назад вид убитого бойца мог парализовать его волю, а теперь...

'Сколько раз ты уже? - спросил он у гостя'. 'Ты четвертый'. 'И как?'. 'Жутко. Страшно. Каждый раз смерть будто облизывает меня...'.

Минуту Максим сидел и молчал. От гостя тоже мыслей не возникало.

'К смерти не привыкнешь, мировую с ней не выпьешь, но мы выпьем с ней на брудершафт'. 'Что это? - удивился гость'. 'Так отец мой говорил. Он еще на империалистической с немцами воевал'. 'М-да, что еще сказать - мудро. Но давай пиши, времени мало'.

И Максим продолжает записывать информацию из собственной головы. Надо успеть записать, все что должны случиться. Или произойдут в будущем. Не успел. Боец прямо через амбразуру доложил:

- Товарищ командир, танки!

Куралов выскочил из капонира, и выглянул на поле. Из перелеска выкатывались танки.

- Один... три... пять... - считал Куралов, наблюдая через бинокль - десять... шестнадцать. Все?

Спрыгнул вниз и нырнул в бункер.

- Связь с капонирами, - сказал Максим связисту.

Подошел Горохов.

- Против нас до двадцати танков, - сказал Куралов сержанту, пока боец вызывал капониры. - Это рота вроде. Но за ними еще наверняка дохрена идет.

- А какая разница - сколько их? - улыбнулся тот.

- Ты прав, - хмыкнул в ответ Максим. - Какая разница? Всех будем бить!

В капонире уже приготовились к бою. Расчеты у орудия, ящики со снарядами открыты. Их за считанные минуты подняли с нижнего этажа. Пулеметчики напряженно вглядываются через прицелы.

- Огонь только по команде! - напомнил Максим. - Что там со связью?

- Капониры на связи, товарищ лейтенант!

Куралов по очереди переговорил со всеми полукапонирами. Особенно подробно со вторым артиллеристским полукапониром о том - когда и кому открыть огонь по танкам. Это зависело от того как немцы начнут атаку, точней у какого капонира будет удобней ракурс. Огонь из пушек следовало вести с полкилометра, иначе сорокапятимиллиметровый снаряд лобовую броню Т-4 не возьмет. Бить в смотровые щели, по гусеницам, в борта. Хорошо если удастся попасть в двигатель. Тогда танковая пушка не сможет вести огонь, поскольку выстрел производится электро-спуском. А лучше попытаться зажечь танк. Кроме того, подпускать танки ближе, чем на двести метров нельзя, иначе техника войдет в мертвую зону, образовавшаяся из-за отсутствия третьей пушки, которая должна быть установлена в северном артиллеристском полукапонире. Но выделили только две казематной артиллерийской установки. Причем из-за отсутствия монтажных креплений в каземате смонтировать ДОТ-4 в северном не получилось бы. Пришлось арт-амбразуру северного переоборудовать под пулеметную.

В центральном каземате Максим повернул рычаг механизма запорной заглушки в положение 'открыто', выдвинул перископ в рабочее положение и приник к окуляру. Немцы уже почти развернулись для атаки. Ага, вроде пара 'четверок' в первой линии.

'По штату у танковой роты вермахта должно быть четыре четверки, - напомнил гость'. 'Не факт, что против нас всего лишь танковая рота, - возразил Максим'. 'Спорить с этим трудно, - хмыкнул голос'. И вспомнились сведения по конкретно противостоящим им немецким подразделениям.

'Пехотная и танковая дивизия, - помрачнел Куралов. - И все против нас...'. 'А какая разница - сколько их? - повторил гость слова Горохова. - И вообще, основной удар немцы нанесли севернее, а на нас вышла только часть - до полка, не больше'. 'Ну... утешил...'.

'Как утешение, - сказал гость, - ими командует целый генерал!'. 'И что?'. 'А то, что он дивизией против лейтенанта с сотней бойцов. Немцы считают русских неполноценной расой. И что СССР они победят за несколько недель. С первыми боями они уже недоумевают - почему наши бойцы не сдаются? Ведь по их разумению сопротивление бессмысленно. Русские варвары, - со злостью произнес гость. - Они еще не раз испытают нашу ярость. Кстати, есть у немцев такое свойство - когда им по зубам от души прилетает, то количество вероятного противника они оценивают в десятки раз больше истинного. У тебя даже с сотней есть возможность насовать им по полные помидоры. Пусть думают, что тут полк окопался, все равно твою сотню бойцов немцы в донесении увеличат раз в двадцать наверняка. Ибо стыдно станет генералу получать люлей от лейтенанта'.