Анатолий Дроздов - Пистоль и шпага [СИ]

Все понятно: затыкать дыры в случае прорыва врага. Смертнички мы с Семеном.

— Но я позвал вас не за тем, чтобы это объявить. Приказ можно передать и через адъютанта. Мой начальник штаба, — кивок в сторону Сен-При, — хочет побеседовать с поручиком Руцким. Пожалуйте, Эммануил Францевич!

— Хочу спросить вашего мнения, подпоручик, — начинает генерал. — Под Смоленском вы безошибочно угадали действия неприятеля, предсказав фланговый обход через Красный. Не могли бы вы сказать о действиях Бонапарта сейчас? Вы служили во французской армии, и хорошо знаете ее манеру.

Все ясно. Багратион вспомнил, как облажался под Смоленском, не поверив лекарю, но признать это не комильфо. А знать хочется: слишком высоки ставки. Поэтому действует через начальника штаба.

— Разрешите? — указываю на карту.

— Извольте, — кивает Сен-При.

Подхожу, наклоняюсь и делаю вид, что изучаю расположение войск. Чего тут изучать, я его наизусть знаю. Во-первых, из прошлого, во-вторых, улучив момент, объехал поле. Все как в моем времени. Но притвориться стоит: скорому ответу не поверят. В избе тихо, слышно только, как трещит пламя свечей и напряженно дышат генералы.

— Главный удар Бонапарт нанесет здесь, — указываю на левый фланг нашей армии.

— Почему тут? — немедленно подключается Багратион.

— Правый фланг нашей армии прикрывает Колоча. Чтобы обойти его, необходимо форсировать реку. Сделать это можно, но рискованно. Войска в такой момент уязвимы. Бонапарт на это не пойдет, хотя может изобразить атаку, для наглядности, скажем, захватив Бородино. Но это будет ложный маневр. Основные силы бросит сюда, — указываю на укрепления перед Семеновской. — Цель — обойти нашу армию, нанести ей фланговый удар, разгромить и отрезать путь к Москве.

— Уверены? — это уже Сен-При.

— Головой ручаюсь. Если обману, можете расстрелять.

Сен-При смотрит удивленно. А что? Мне терять нечего.

— Как поведет атаку Бонапарт?

Это уже Багратион. Пробрало князя. Неприятно знать, что на твою армию враг навалится со всей силой.

— Он артиллерист. Поэтому первым делом подтянет пушки — стволов триста. Расстреляет укрепления, а потом бросит в бой пехоту и кавалерию. Укрепления они захватят легко. После чего — обход с фланга. Одновременно со стороны Утицы, полагаю, нанесет удар корпус Понятовского.

— Мы отобьем укрепления обратно!

— А они захватят их снова. Упорства французам не занимать, и их больше. Будут драться до последнего нашего солдата. После чего возьмут Утицу и Семеновское и выйдут в тыл Первой армии.

— Вы говорите так, будто знаете наперед, — это уже Сен-При.

— Под Смоленском было так же. Мне не поверили, и к чему это привело? Дивизию Неверовского едва не растерзали. А был бы там наш корпус, и Мюрат с Неем кровью бы умылись.

Багратион сопит, Семен смотрит на меня страшными глазами. Я только что провез генералов фейсом по столу. Плевать!

— Думаете, потерпим поражение? — снова Сен-При.

— Устоим, ваше превосходительство, но потери будут огромные. Их можно сократить, если отдать приказ войскам ложиться под обстрелом. Орловскому полку под Смоленском это помогло.

Багратион и начальник штаба переглядываются. Думайте, господа генералы, думайте — это полезно.

— Светлейший не даст подкреплений, — качает головой Багратион. — Не поверит. Он ожидает удар справа, вокруг Горок самые сильные укрепления.

— Попросите у Кутайсова артиллерию, — говорю уверенно. — Половина ее сейчас в резерве. Пусть даст пару сотен пушек — лучше единорогов. Их задача — подавить батареи неприятеля. Выйдет — не сдадим укреплений.

Генералы смотрят на меня во все глаза. Я только что дал совет стратегической глубины и, возможно, такой же глупости. Но молчать не могу. Кутайсов в моем времени погиб еще утром — полез в бойню на Курганной батарее. Самое дело для артиллерийского генерала — шпажонкой махать. Нового начальника артиллерии назначить не сподобились, и треть русских орудий в Бородинской битве простояла в резерве, в то время как французские расстреливали наши шеренги практически безнаказанно. Оттого у армии, оборонявшей позиции, потери случились больше, чем у наступавших французов.

— Стоит попробовать, — говорит Сен-При. — Двести пушек не даст, но сотню возможно.

— Нужно подготовить для них позиции, — кивает Багратион и склоняется над картой.

Ну, вот, конструктивный разговор…

— Разрешите иди, ваше сиятельство?

— Идите! — машет князь рукой…

— Ты что? — обрушивается на меня Спешнев на улице. — Так дерзко! Я прямо похолодел. А если бы князь вспылил?

— Меня спросили, я ответил, — пожимаю плечами. — Не о том думаешь, Семен. Завтра, может, головы сложим, а ты про субординацию. Смерть, она не разбирает: рядовой ты или генерал. А смертей завтра будет много.

— Выживем! — крутит он головой. — В Смоленске хуже пришлось, и что? Уцелели.

Верит Семен в мою удачу. Мне бы так.

— Пойдем, доедим кашу, — предлагаю. — А то здесь не предложили. Жадные.

Семен хохочет. В его представлении получить кашу от генералов смешно. Хотя могли бы накормить. Завтра я их спасать буду — обоих. В моем времени Багратион получил на Бородинском поле тяжелое ранение в ногу, приведшее к смерти, а Сен-При контузило. Как буду спасать? Не скажу. Возможно, не получится, но попытаться стоит. Иначе никогда себе не прощу…

Спал я на удивление крепко. Проснулся на рассвете. Некоторое время лежал на шинели, прислушиваясь и всматриваясь. Окрестности заволок туман. Он стоял густой пеленой, скрывая предметы и людей уже в десятке шагов. Ну, так осень. По местному календарю 1-е сентября. В моем времени Бородинская битва началась 26 августа, и утром был туман. Потом солнце разогнало его. Даты сместились, но это не повлияло на события. Осень в 1812 году выдалась теплой.

В молочной пелене слышно звяканье котелков и негромкий говор егерей. Дежурные сходили за водой, и сейчас будут варить кашу. Угадал: неподалеку, в бело-серой пелене блеснул красный отсвет костра. Достаю из кармана часы — четыре утра, даже четыре пятнадцать. Хотя, кто знает, сколько на самом деле? Точного времени здесь не существует, офицеры выставляют часы по хронометру командующего. Он здесь задает время.

Сажусь, наворачиваю портянки и натягиваю сапоги. Многие офицеры носят чулки, но мне такого не надо. Лучше портянок для сапог ничего не придумали. Чулок может сбиться и натереть ногу. Его нужно менять каждый день, иначе, заскорузлый от пота, даст тот же эффект. А вот портянка длинная, и на ней можно чередовать места, прилегающие к стопе. В советской армии, по словам деда, солдатам меняли портянки раз в неделю — и ничего, с ногами был порядок.

Из тумана возникает фигура в сером мундире и таком же колпаке. Пахом.