Анатолий Дроздов - Пистоль и шпага [СИ]

— Помню, — сказал Паскевич. — Славное было дело.

— Подсказал же нам, как следует сражаться в таких обстоятельствах, Платон Сергеевич. Он же научил егерей. В Смоленске мы бились по его методе, что позволило вашей дивизии спокойно выйти из города.

— Не совсем спокойно, — улыбнулся генерал, — но ваша помощь пришлась к месту.

— Затем Бородино, — продолжил Семен. — Наш батальон направили к Семеновским флешам. К тому времени одна из них была захвачена французами, две другие едва держались. Мы отбили Южную флешь у неприятеля, не понеся при этом потерь, и обороняли ее два часа, отражая атаки противника. При этом Платон Сергеевич всего с одной ротой ушел к Северной флеши, которая к тому времени почти пала. Он отбил ее с малыми потерями, а потом держал до подхода резервов. Скажу прямо: еще никто в нашей армии не смог с такими малыми силами так успешно противостоять многократно превосходящему противнику. Рюмин так не умеет, да и не рвется. Только обрадуется переводу.

— Гм! — Паскевич посмотрел на меня. — Что скажете, Платон Сергеевич? Согласны с предложением Семена Павловича?

— Так точно, ваше превосходительство!

— И каким вы видите батальон под своим началом?

— Подвижным, обладающим высокой огневой мощью, способным стать действенным резервом дивизии в сражении.

— То есть не впереди порядков, как положено егерям? — сощурился Паскевич.

— Можно и впереди, — не стал спорить я. — Зависит от обстоятельств. Если нужно нанести мощный огневой удар по противнику и расстроить его порядки, тогда — да, впереди самое место. Если враг наступает, катя перед собой пушки, егеря должны расстрелять прислугу орудий, прежде чем неприятель станет палить по нашим порядкам. А вот в штыковой схватке егерям делать нечего. Линейная пехота справится с этим лучше. Егеря должны стрелять: много, метко и часто, уничтожая противника ружейным огнем. Тем более, у нас есть пули, которые летят дальше и разят неприятеля до того, как тот успевает дать залп.

— Знаю, — кивнул Паскевич. — Ваши пули теперь у всей дивизии на вооружении и не только у нее. Было время сделать пулелейки.

— Нам бы еще штуцеров, ваше превосходительство! — поспешил я. — И пушек.

— А еще кавалерии полк! — хохотнул генерал. — Узнаю Руцкого. Всего ему и побольше.

— Так для дела, — не отстал я.

— Ладно, — сказал Паскевич, отсмеявшись. — Будут штуцера. Из Москвы Арсенал вывезти успели [68] В реальности Арсенал достался Наполеону. , оружия хватает. Дам бумагу к интендантам, отберете, сколько нужно. Штуцера, как знаю, есть — не спешат их брать. Новобранцу не вручишь, а опытных солдат мало — легли под Бородино, — он помрачнел. — Пушки тоже будут. Обещали батарею с артиллеристами и офицером, кстати, знакомым вашим. Они там, в Главном штабе, не знали, куда его приткнуть, а тут я случился и согласился взять. Очень необычные артиллеристы, — он улыбнулся.

Это что каверза? Ладно, спрашивать неудобно.

— Еще вопрос, капитан, — продолжил Паскевич. — Петь в Москве не разучились?

— Никак нет, ваше превосходительство! Только гитары нет — осталась у французов.

— Найдем! — махнул он рукой. — Хочу собрать вечером старших офицеров дивизии: поужинать, поговорить, вас, Платон Сергеевич, послушать. Вы у нас только из столицы, с государем, как слышал, виделись. Расскажете, а потом споете. Не возражаете?

— Никак нет.

— Ваше назначение командиром батальона утверждаю. Хотя, буду честен, хотел забрать к себе в штаб. Воюете вы отменно, вот бы вся дивизия так! — он вздохнул.

— Доволен? — спросил меня Семен, когда мы вышли от Паскевича.

— Да, — не стал скрывать я.

— Хороший у нас командир дивизии.

— Замечательный! — совершенно искренне согласился я. Паскевич — лучший генерал в Русской армии. Если бы не возраст — ему всего тридцать, и малый чин, был бы главнокомандующим, каким и станет в последующие годы. Будущий единственный в России полный кавалер орденов Святого Георгия и Владимира одновременно. Военачальник от бога, солдат бережет, к подчиненным относится по-отечески. Служить под его началом — удача.

— Любопытно, о каких таких необычных артиллеристах говорил генерал? — спросил Семен.

— Кажется, знаю, — ответил я, указывая рукой.

Семен повернул голову. По импровизированной улице лагеря двигалась колонна. Упряжки влекли пушки, зарядные ящики, крытые повозки, обочь которых шагали артиллеристы. Возглавлял эту процессию офицер на лошади, дымивший трубкой. Я его сразу узнал, как и он нас.

— Гутен абенд, майн херен! — поприветствовал нас фон Бок, а это был он, подъехав и спрыгнув на землю. — Рад видеть вас, герр Спешнев, и вас, герр Руцки. Сказать мне, этот изпа есть штап генерал Паскевич?

Последнюю фразу он произнес на ломанном русском.

— Здесь, герр капитан, — ответил я по-немецки. — Вы все же поступили на службу в русскую армию, фон Бок?

— Яволь! — кивнул немец. — Скажу больше: мне позволили набрать роту из пленных артиллеристов. Ваш гусар Давыдов захватил их под Москвой — вместе с пушками. Теперь у Вестфальского короля нет артиллерии, — фон Бок ухмыльнулся. — Я знаю этих людей, поговорил с ними, и они согласились служить России. Единственное условие, которое поставили: после победы над Бонапартом вернуться в Пруссию. Ваш главнокомандующий не возражал.

— Значит, они все пруссаки? — спросил я, показав на артиллеристов.

— Большинство, — уточнил фон Бок. — Вы дали мне добрый совет, герр Руцки. Я доволен. Нас хорошо кормят, обмундировали, выплатили жалованье. Служить направили в дивизию генерала Паскевича. Говорят, что он хороший командир. Простите, майн херен, но мне нужно доложить о прибытии.

Козырнув, фон Бок скрылся в дверях избы.

— У нас под началом будут немцы? — скривился Семен. — Удружил нам, Иван Федорович!

— Ничего, — сказал я. — Не такое видали.

— Пойдем? — предложил он.

— Не спеши, — покрутил я головой. — Могу ошибиться, но сейчас нас позовут обратно…

Благодарю за помощь в работе над этой книгой Михаила Бартош и Владислава Стрелкова, а также неравнодушных читателей. Ваши замечания и правки сделали ее лучше.

Великая армия.

Реальный факт того времени.

Николай Михайлович Каменский, граф и генерал от инфантерии. Выдающийся русский полководец, военным дарованием не уступавший Багратиону. Умер от лихорадки, подхваченной на юге, в возрасте 34 лет.

Матвей Иванович Платов, генерал от кавалерии.

Именно так. Карты Смоленщины рисовали в спешке. Зато были карты иностранных государств.