Анатолий Дроздов - Пистоль и шпага [СИ]

— Это по лекарской части. Отрабатываем навыки перевязки раненых и их эвакуацию с поля битвы.

— Вот как? — Бедряга удивлен. — Почему вы, а не лекарь?

— Во-первых, у нас его нет. Во-вторых, я лекарь по образованию и опыту службы. Строевым офицерам стал недавно. Война заставила.

— Интересный вы человек, Платон Сергеевич! — качает головой Давыдов. — Не представляете, как разожгли мое любопытство. Где мы сможем побеседовать?

— Предлагаю проехать в штаб батальона. Здесь закончат без меня.

Делаю знак унтер-офицеру, который маячит в стороне, наблюдая за начальством. Тот кивает и убегает к санитарам. Пахом подводит ко мне Мыша. Забираюсь в седло, с завистью наблюдая, как легко и изящно делают это гусары. Куда мне до них! Поскакали…

Давыдов прибыл не с пустыми руками: привез полдюжины шампанского. Гусар! И где только раздобыл? Денщики соорудили закусок — и поехало. Пили из кружек — бокалами мы не обзавелись. Тосты за здоровье государя, процветание Отчизны, погибель неприятеля… Я глотал шипучую кислятину без всякого удовольствия, а вот Спешнев и офицеры батальона выглядели довольными. Гусары прибыли засвидетельствовать им свое почтение, да еще с шампанским. Кавалеристы к пехоте относятся снисходительно, а тут на тебе! И всему причиной некий подпоручик Руцкий. Мне пришлось изложить свою легенду, которую гусары выслушали с широко открытыми глазами.

— То-то смотрю, песни у вас необычные, — заключил Давыдов. — Слова русские, но складываете вы их иначе, да и сам строй стиха не такой, как принято. Теперь ясно: за границей росли. У вас даже выговор другой. Спойте, Платон Сергеевич!

— Стесняюсь, Денис Васильевич, — попытался отговориться я. — Это вы пиит. А я — так…

— Не соглашусь, — мотнул головой гусар. — Замечательные у вас песни! Легкие, напевные. Правда, господа?

Господа дружно подтвердили. Их можно понять: на фоне современной русской поэзии мои тексты высятся как монументы. Ну, так гении писали, я же все это бессовестно украл. Не корысти ради, а собственного спасения для, а также интеграции в местное общество, что, впрочем, не отменяет сам факт воровства. Стыдно…

Разумеется, меня уговорили, разумеется, я спел. Давыдов, послушав, распалился, забрал у меня гитару и запел сам. Ну, что сказать? Стихи у него дубовые, и гитарой гусар владеет не в пример хуже. Но нашим понравилось. Мы к тому времени прикончили шампанское и перешли к водке… Я вместе со всеми кричал «Браво!» и аплодировал. Зачем обижать хорошего человека, настоящего героя и поэта? Хай ему щастыть, как говорят на Украине.

После песен, наконец, перешли к делу. Давыдов подробно расспросил меня о рейде во французский тыл, Рюмин и Чубарый дополнили мой рассказ подробностями, посчитав, что подпоручик скромничает.

— Лихо! — оценил Давыдов. — Я бы не додумался переодеться французом.

Я — тоже, но за мной послезнание. Тот же Фигнер [16] Александр Самойлович Фигнер, командир партизанского отряда в 1812 году. Отличался редкой дерзостью и бесшабашностью в своих вылазках. надевал французский мундир и неоднократно посещал захваченную Наполеоном Москву, где добывал сведения для Кутузова. И никто его не разоблачил.

— Я надумал создать летучий отряд и наносить неприятелю вред на коммуникациях в его тылу, — продолжил Давыдов. — Обратился с прошением к князю Багратиону, тот поддержал. Но людей не дает, — подполковник вздохнул. — Всего лишь сотню казаков и полсотни гусар. А что с ними сделаешь?

— Калмыков попросите, — влез я. — На верблюдах.

— Шутите? — удивился Давыдов.

— Нисколько, — пожал я плечами. — Калмыки — отменные воины. Под ваше начало пойдут с охотой — любят воевать.

— Но почему на верблюдах?

— Лошади их боятся. Вражеская кавалерия при атаке верблюдов разбежится.

— Откуда вы это знаете? — изумился Давыдов.

М-да, прокололся. Нельзя мне пить. Офицеры за столом с удивлением смотрели на меня.

— Платон Сергеевич — ученый человек, — пришел на выручку Спешнев. — В университете обучался, много знает.

— Про калмыков читал, — стал выкручиваться я. — А насчет верблюдов слышал от французов, побывавших с Наполеоном в Египте. Они рассказывали.

— Подумаю, — кивнул Давыдов.

— И еще, Денис Васильевич, рекомендую вам отрастить бороду, — расхрабрился я.

— Для чего? — удивился гусар.

— Вы будете заходить в русские села. Крестьяне не разбираются в мундирах и примут вас за французов. Они злы на неприятельских фуражиров и могут наброситься с вилами. С бородой сочтут своим, поскольку французы лица бреют.

— Интересный вы человек, Платон Сергеевич, — улыбнулся Давыдов. — Необыкновенно умны. С удовольствием взял бы вас в отряд.

— Не отдам! — набычился Спешнев. — И не просите!

— Не буду, — кивнул гусар. — Понимаю вас, майор. Я бы с таким офицером ни за что не расстался. Не будем ссориться, господа, за одну Отчизну воюем. Скажу больше: не сегодня-завтра нам предстоит генеральное сражение.

— Нашли позицию? — оживился Семен.

— Да. И знаете, где? У села Бородино, где я провел детство [17] Реальный факт: Денис Давыдов провел детство в Бородино. Часть этого села принадлежала его отцу. . Каждый кустик там знаю. Даже не мог в страшном сне представить, что возле родительского дома будут греметь пушки и умирать солдаты. А ведь это в ста с четвертью верст от Москвы. Вот куда добежали! Такие дела, господа! — он встал. Следом поднялись все. — Нам пора. Благодарю за компанию и приятный вечер. Счастлив был познакомиться. Даст бог, свидимся.

Мы вышли провожать гостей. Обменявшись с ними рукопожатиями, смотрели, как гусары легко запрыгивают в седла (это после таких-то возлияний!) и исчезают в сумерках.

— Замечательный человек! — сказал Семен, и я догадался, о ком это он. — Отменный храбрец и пиит, но при этом нисколько не заносчивый.

— Талант! — согласился я.

— Но хитрый, — хмыкнул Семен. — Тебя хотел переманить. Нет уж! Ну, что, господа? Отдыхаем. Летняя ночь коротка.

Мы разошлись по избам и сеновалам. Я лежал на душистом сене и не мог заснуть. Значит, Бородино. История повторяется. Какой выдастся битва на этот раз? Погибнет ли Багратион? К сожалению, у меня нет возможности спасти князя: он не станет слушать предостережений от подпоручика. Командующий и без того ко мне неровно дышит. Что Багратион? Погибнут генералы Кутайсов и Тучков, тела которых так и не найдут, десятки тысяч солдат и офицеров. Среди груд трупов может оказаться и тело попаданца. И буду я лежать до весны 1813 года, когда согнанные на уборку тел крестьяне растащат их по ямам и канавам, не разбирая русских от французов. Поле битвы очистят от трупов для посевов, время величественных мемориалов еще не пришло. Как не хочется умирать! На миг мне стало себя жалко, даже слеза навернулась. Но я взял себя в руки. С чего разнылся? Не один раз уже могли убить, но ведь цел пока. Я еще выбьюсь в генералы (три раза «ха-ха») и выйду в отставку героем. Женюсь на Груше… Интересно, как она? Уехала ли из Москвы? Надеюсь. Древнюю столицу нам не отстоять. Наполеон в нее войдет, вот тут-то его армии и кирдык. Успокоенный этой мыслью я не заметил, как уснул.