Сергей Васильев - Император из стали

— Человек человеку — кто угодно, — усмехался в ответ Гувер, — в зависимости от обстоятельств. В этом заключается главная прелесть гибкости человеческой натуры.

Вот за такими разговорами и таким времяпровождением прошло два вечера. Ничего. Ни единой зацепки… А завтра они прибывают в Лондон и всё… Маша с позором может возвращаться обратно. Как стыдно!..

Совсем другие настроения царили в сигарном салоне, где собрались Герберт, Беатрис, Джеймс и Джон Лесли Уркварт…

— Никакая она не суфражистка, — уверенно заявила Беатрис, — просто восторженная курсистка, подверженная модным увлечениям. Сейчас в России среди студентов бушуют антиправительственные страсти, вот молодые люди и воображают себя санкюлотами.

— Но что означает её флирт? — окутался клубами дыма дотошный Гувер.

— Герберт! Ты невыносим! Флирт — это когда женщина не знает, чего хочет, но всеми средствами добивается этого, — добродушно засмеялся изощренный в амурных делах Уркварт. — Но тут другая проблема! Она же говорила, что замужем! На что ты рассчитываешь?

— Ах, Джон! У нас — американцев — широкая душа! Нам очень дорого свое, но бесконечно тянет к чужому…

— Боюсь, Герберт, в этот раз ты выбрал орешек не по зубам, — улыбнулся Джеймс, — Мари не выглядит объектом для лёгких дорожных интрижек. Хотя… Не развлечёшься, так приобретёшь бесценный опыт…

— Да, — задумчиво пустил в потолок облако дыма Гувер. — Опыт — это то, что получаешь, не получив того, что хотел.

— Удивляюсь вам, мужчины, — вздохнула Беатрис, — когда вы начинаете думать тем, что находится в штанах, у вас начисто отключается то, что находится в голове.

— И что такого мы не нашли в нашей голове о Мари, — игриво спросил Джеймс.

— Её связи! Она ясно и чётко дала понять, что вращается в сферах, близких к престолу и что в ближайшем окружении царя имеется достаточно революционно настроенных придворных. Глупо, господа, упускать такой шанс!

— И что вы предлагаете? Уговорить Мари вступить в партию к горячо любимому тобой Ульянову?

— Совсем не обязательно. И уж точно не сейчас…. Но держать её лучше рядом. Она ищет средства для продолжения поисков своего брата, воевавшего за англичан в Кимберли. Герберт официально едет в Лондон устраивать дела своей компании. Вот и пусть пригласит её на какую-нибудь непыльную, но хорошо оплачиваемую работу… Тем более вы сами видели — французский и английский у Мари близок к совершенству. Герберт! Только умоляю, без твоих ковбойских выходок — петербургским дамам претит запах навоза.

Третий день закончился к общему удовлетворению вполне результативно. Герберт был нестандартно учтив и галантен, Беатрис — неимоверно любезна и любознательна. Поток вопросов о знакомых Маши, разделяющих её стремление к Конституции и Республике, сыпался, как горох. Маша еле успевала произносить заученные с подачи графа Канкрина чины и фамилии. Закончилось всё официальным приглашением на должность секретаря в лондонском офисе компании Bewick, Moreing & Co и твёрдым обещанием Маши познакомить Беатрис с каким-нибудь блестящим русским офицером, разделяющим её революционные взгляды.

Когда шумный вечер закончился, а пассажиры угомонились и разошлись по каютам, Маша аккуратно села к крохотному столику и начала составлять своё первое в жизни шифрованное донесение.

В другой каюте своё письмо русскому революционеру Владимиру Ульянову писала Беатрис. Вспоминала прекрасное время, проведенное в Германии и восхищалась его новым псевдонимом «Ленин» и, как бы между делом сообщала, что нашла ценного человека, посредством которого, как она надеется, удастся подобраться так близко к русскому царю, как никому до этого не удавалось. Оставив на бумаге отпечаток своей помады, Беатрис улыбнулась и добавила всего две фразы: «Безумно скучаю! А ты?»…

Владимиру Ильичу скучно не было. Уже второй час он делал вид, что читает свежую прессу, хотя на самом деле тупо смотрел в одну точку, пытаясь собраться с мыслями и решить, как парировать удар, коварно нанесенный прямо под дых царским самодержавием. Императорский манифест, доставленный сегодня в редакцию «Искры», смёл в помойное ведро Программу партии, которую он готовил почти год и на днях должен был разослать товарищам для ознакомления. Буквально каждый пункт этой программы выглядел теперь, как позорный плагиат с инициатив монарха. Восьми-часовой рабочий день, запрет детского труда, равные праваа для мужчин и женщин, отмена недоимок для крестьян, уравнивание прав религий и самый нож в спину — всеобщие, прямые равные выборы в принципиально новые представительские органы — Советы…

«Благосостояние страны измеряется не богатством высших классов, а достатком низших» — ещё раз перечитал слова императора Ленин и, не в состоянии больше сдерживаться, с силой запустил в стену чернильницей. Хлопок расколовшегося сосуда и эффектная клякса, цветком распустившаяся на штукатурке, разрядила бушевавшие эмоции и вернула голове способность мыслить трезво и рационально. «Программу всё равно придётся переписывать. Нужна преамбула, в которой требуется изобразить царские инициативы, как вынужденную уступку царизма под нажимом организации профессиональных революционеров, как результат борьбы партии за права трудящихся. В самой программе сделать акцент на то, что в царском манифесте отсутствует — свержение самодержавия, диктатура пролетариата и главное — право наций на самоопределение! Окраины империи будут нашими!»

Ленин достал из стола лист бумаги, запасную чернильницу и начертал первый тезис:

«Великоросы в России нация угнетающая…»(*)

Подумав, прищурившись, будто разглядывает что-то, скрытое вдали, он, уже не останавливаясь, продолжил скорописью:

Великоросы занимают гигантскую сплошную территорию, достигая по численности приблизительно 70 миллионов человек. Особенность этого национального государства, во-1-х, та, что «инородцы» населяют как раз окраины; во-2-х, та, что угнетение этих инородцев гораздо сильнее, чем в соседних государствах (и даже не только в европейских) (*)

Ленин оставил перо и подошёл к книжной полке, достал тяжёлый географический справочник, углубившись в чтение. Больше цифр! Обязательно правдивых и не оспариваемых — они рождают доверие к остальному тексту:

«Нигде в мире нет такого угнетения большинства населения страны, как в России: великороссы составляют только 43 % населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны, как инородцы. Из 170 миллионов населения России около 100 миллионов угнетены и бесправны»

«Теперь на двух великоросов в России приходится от двух до трех бесправных «инородцев»…»

«Возможность угнетать и грабить чужие народы укрепляет экономический застой, ибо вместо развития производительных сил источником доходов является нередко полуфеодальная эксплуатация «инородцев»» (**)