Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор

В само селение мы заезжать не стали, остановились сразу же, стоило только околицу увидеть.

За всё время пути нас так никто с проверками и не побеспокоил. Расслабляться я не расслаблялся, на такое явное невнимание к своей персоне не обижался. Правда, вымотался за эти дни и ночи до потери пульса. Спал вполглаза, присматривая за возницей и за обстановкой на дороге. Периодически спрыгивал на укатанную землю, разминался, трусил потихонечку за телегой. И когда впереди показался конечный пункт нашего маршрута, я не стал тянуть до последнего, скомандовал останавливаться.

Дальше можно и своим ходом дойти. Рассчитался, выплатив остаток к задатку, выхватил из повозки свой мешок. А вот дальнейшие действия возничего обрадовали. Не стал мой уже бывший водитель заезжать в деревню на отдых. Сразу же убрал куда-то за пазуху деньги, махнул на прощание своей шапкой, прихлопнул вожжами по грязному лошадиному крупу. Развернулся практически на месте и уехал. Ну и хорошо. А то остановился бы на отдых в деревне, сразу вопросы бы возникли, кого это он привёз? Товара-то для торговли у него никакого нет.

Заметил ли кто-то с окраины этот манёвр или нет, не знаю. Да и всё равно мне уже. Потому что совсем рядом с дорогой стадо коров пасётся, и пастух в мою сторону таращится. Так что поздно метаться. Раньше соображать нужно было. А я всё до последнего тянул.

Возница со своей лошадью давно скрылся из глаз, ну и я не остался на месте. Ушёл с дороги, миновал выпас с местной рогатой живностью (прошлогоднюю траву доедают? Свеженькая-то ещё не выросла) и присел под сосну на опушке леса. Как раз напротив пастуха. Поговорю хоть. Если получится, само собой.

Поговорить и кое-как расспросить местного деда у меня получилось. С грехом пополам, правда. К моей радости здесь, на границе, немецкий почти все жители хоть как-то, но понимали.

Пока общались, между делом позавтракал куском лепёшки, да куском сыра. Ну и пастуха пришлось угостить, как же без этого.

Только он отказался от моего угощения, кисет с табаком достал, начал трубку набивать. Ну тут я очень кстати вспомнил о трофейных сигаретах. Достал из мешка уже хорошо так помятую за время моих мытарств пачку, протянул ему. Это не подсохший сыр, это же совсем другое дело! Так мы и нашли общий язык. Пачку-то я всю отдал. А зачем она мне? Собачек со следа сбивать? Так у меня ещё одна есть. Да и вряд ли меня с собаками искать будут. Зато появилась возможность задать деду кое-какие вопросы.

Ну я и задал. Глядя в хитрющие глаза собеседника. Похоже, все мои замыслы по незаконному пересечению границы им были разгаданы вмиг. И, похоже, ещё на подходе. Да и не могло быть по-другому. Раз есть граница, значит обязательно есть те, кто эту границу периодически нарушают. Скорее всего, контрабанду туда-сюда таскают. Ну, не может быть иначе…

Тут ведь ещё одна сложность имеется. Прямо о возможности нелегального перехода не спросишь, приходится словесами изворачиваться. И отвечал пастух тоже иносказательно. Почему скрывать не стал? Почуял родственную душу контрабандиста? Вряд ли. Мешок у меня полупустой, мои вещи за это время хорошо так утрамбовались, да и нет в нём ничего особенного. Я же сигареты из него при нём доставал. Тут что-то другое. Жизненный опыт? Вмиг просчитал мою в этом переходе потребность? Кто его знает.

Правда, в самом начале нашего разговора всё на мой комбинезон косился, да на куртку, но от беседы не отказался, к моему удовлетворению. А что у него к голове творится, какие при этом мысли посетили, кто его знает? И сигареты тут пришлись, как нельзя, кстати.

Так что смилостивился дед, ткнул пальцем за плечо, мол, в том направлении ступай: – Пройдёшь столько-то шагов, дойдёшь до старого дуба, он там один такой будет, посидишь, послушаешь. Если всё будет тихо, можно речушку переходить. Сама граница как раз по ней и проходит, и боле никак не обозначена. Время от времени с австрийской стороны наряд пограничной стражи появляется, обход совершает. С нашей же, румынской то есть, только секреты и стоят. Попадёшься, придётся им весь товар оставить.

— Впрочем, тебе это не грозит, — дед ещё раз демонстративно осмотрел критическим взглядом меня и мой мешок. — Тогда всё из карманов выгребут, да отпустят. Никто с тобой возиться не станет. Если только на тебя розыскного листа нет…

Отнекиваться и уверять пастуха в обратном не стал. Конечно, есть листок, есть. Ловят меня где-то. А зачем мне его обманывать? Он же не просто так мне всё это сказал? Наверняка обо всём догадался. Вон глаза так и жмурит от удовольствия. Всё какое-то развлечение ему на этом прошлогоднем пожухлом пастбище.

Отвёл взгляд в сторону. Бедные коровёнки, какая им охота эту сухую траву жевать?

— Тогда точно не отпустят, — подвёл итог своим рассуждениям пастух.

Это да. Уж очень я подозрительно выгляжу. Значит, нужно никому не попадаться.

Поблагодарил деда, направил свои стопы в указанном направлении, считая шаги. Пересёк рощу. Вот и старый дуб на опушке. Оглянулся по сторонам. Впереди невеликое, распаханное ещё по осени поле, по полю речушка течёт, в два шага перескочить можно. Только отсюда не видно, глубокая она или нет. Ладно, так понимаю, что на той её стороне уже Австрия. Венгрия, которая.

Вот только слепо доверять словам пастуха не стану. Может, он меня специально сюда отправил? Как раз под секреты? Поэтому вернусь-ка я назад, в лес. Отойду вглубь и в сторону шагов на тридцать, да и вернусь к опушке осторожненько. По крайней мере постараюсь так сделать. Понаблюдаю за той стороной и за этой. Глядишь, что и замечу…

Границу я перешёл ближе к вечеру. Тянуть до темноты не стал. И так почти полдня провалялся на холодной земле. Хорошо ещё, что трава здесь густая, всё хоть какая-то, да подстилка. И с графиком движения нарядов разобрался. И секрет на той стороне обнаружил. А потому что нечего Устав нарушать и курить в засаде!

Так что ушёл ещё в сторону. Немного, шагов на двести. Так, чтобы со стороны секрета меня не увидели. И, пригнувшись почти до травы, быстренько перебежал на ту сторону. В этом месте распаханного поля нет, здесь трава. И шуршит она, зараза такая, довольно-таки громко. Не подумал я об этом. Буду надеяться, что громко лишь для меня, а в стороне уже ничего и не слышно. Перед речушкой, правда, пришлось притормозить, на колено опуститься, и ещё раз осмотреться. Мало ли какая проволока сигнальная может быть натянута?

Ничего не заметил и в два шага перешёл на ту сторону. Нет, не перебежал, а именно перешёл. Со всей осторожностью, стараясь не потревожить камни на дне и не оставить следов на берегах… На той стороне оглянулся и выругался. Молча, само собой. И стоило так осторожничать при переходе речки, если по траве мой след прекрасно читается?