Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор

В каюте Остроумовы постарались не акцентировать внимание на недавнем курьёзе. Но всё равно Лиза весь вечер дулась на родителей. За что? А то непонятно… И на кого же ещё дуться? Не на себя же? Не на свою же растерянность и настолько несвоевременную собственную оплошность? Не смогла на ногах удержаться… А родители… На то они и родители, чтобы всегда за всё отдуваться… — А этот, этот… Жаль, фамилию не запомнила, растерялась, — думала Лиза, укладываясь в постель. — По-олковник… За руки ещё хватает! Ну и что, что сама не удержалась? Кто ему такое право давал – хватать? И маменька ведь промолчала? Почему? Она же обычно такая строгая… Потому что гость непростой? С папенькой он явно на короткой ноге, а это не каждому позволено, уж она-то знает. В штабе, наверное, всё время сидит… Потому и непростой, потому-то так быстро в званиях и вырос. Конечно, в штабе, сразу понятно! И наград-то сколько нацепил… Когда только успел… Папа́ сколько служит, а за всё время только три ордена и получил! Ну, да, правильно папенька как-то говорил маменьке – чем ближе к столице и государю, тем кормушка сытнее. Хлыщ столичный! Форма с иголочки, и даже обмяться не успела! В Константинополь наверняка отправился, чтобы отметку в личном деле заиметь, мол – был на войне… Когда уже там всё затихло. Это же не с турками лицом к лицу рубиться… Отметится, и вновь к себе в столицу, очередной орден получать… Вместе со званием… У-у, шаркун паркетный!

…

Я заснул сразу и впервые с отличным настроением, отключился без задних ног под мерное переваливание судна с боку на бок. Ночью проснулся, сходил в тот самый «кабинет» с двумя нолями на двери, на флоте именуемым гальюном, и снова отдался в объятия Морфея под мерное похрапывание сокаютника. У нас каюта тесная – только-только две койки и помещаются. Ну и маленький стол шириной в три ладони со шкафчиком… Как же без них пассажиру. Хорошо хоть такая каюта досталась. Мог бы вообще на судно не попасть.

Разбудила утром не качка, а равномерное надоедливое звяканье. Открыл глаза, потянулся с удовольствием, упёрся ногами в стенку, нашёл глазами источник непонятных звуков. Понятно. Сбоку от иллюминатора, над столом полка привинчена с высокими бортиками. Вчера днём там графин стоял с водой и два пустых стакана. Похоже, мой сосед графин снял по понятным причинам и потом на место не вернул, на стол поставил, как и один стакан. Оставшийся же елозит с края на край, по ограничительному бортику полки брякает.

А соседа-то и нет. Вышел. А я и не слышал.

Перекинул ноги через невысокий ограничительный бортик, присел на койке, потянулся к окну и отдёрнул в сторону зелёненькую однотонную занавесочку. Хотел, было, барашки раскрутить и свежим воздухом подышать, да табличку предупреждающую вовремя увидел. С красной надписью, запрещающей эти самые барашки откручивать и иллюминатор открывать! Вот и подышал свежим воздухом…

Поэтому пришлось довольствоваться видом безоблачного синего неба над серыми волнами через стекло. Удивительно к месту припомнилась фраза из комедии ещё из той жизни: «О чём фильм? Опять про море?»

Глянул на часы, определился со временем. Завтрак я благополучно проспал, обед… Идти или не идти? Желудок особо не жалуется на отсутствие пищи, поэтому можно и поваляться, поглазеть бездумно в потолок.

Насчёт бездумно я погорячился. Закрутили мысли, навалились воспоминания обо всём подряд. И спать уже расхотелось. Правда и вставать тоже. Так и предавался безделью до послеобеденного чая. И сосед меня так за весь день ни разу не побеспокоил, дал прекрасную возможность спокойно вспомнить всё то, что со мной произошло за эти дни.

К чаю всё-таки решил не ходить. Ну его, этот чай вместе со всей непредсказуемой публикой. Да Лиза ещё… Мало ли решит за вчерашнее поквитаться? Как она разозлилась-то… Как мило покраснела в гневе… Наверняка ведь захочет сегодня реабилитироваться. И становиться объектом мести в девичьих глазах как-то нет никакого желания. Да ещё и при посторонних, наверняка. Нет и ещё раз нет, зачем лишний раз на неприятности нарываться. Опять же, маленькая она ещё…

Сразу легче стало. И мысли в сторону ушли. Какое я себе оправдание придумал! Маленькая! Сразу отношение поменялось, как к ребёнку.

– Да уж, – мысль в очередной раз вильнула куда-то не туда. – Ребёнок… С такой-то грудью… Что себя-то обманывать?

Отогнал непрошеные виденья, разозлился на самого себя. Хватит валяться! Плюнул, застелил постель, умылся-побрился, вышел из каюты. Нашёл судовой буфет, взял у буфетчика несколько бутербродов и уединился с ними на корме. Как раз к месту на удобную, но весьма холодную железную скамейку наткнулся. Присел, облокотился спиной на стылое крашеное железо надстройки, приступил к трапезе, любуясь морским видом. Хотя, на что тут любоваться-то? Волны и волны. Да ещё уходящий в даль кильватерный след…

А над головой верхняя палуба, и оттуда звонкий знакомый голосок доносится. Волей-неволей прислушался, когда в разговоре моя фамилия прозвучала. Кто-то из Лизонькиных собеседников уточнил. Ну а как тут не прислушаться? Уши затыкать или уходить? Ни того, ни другого делать не хочу.

– Господа, господа, послушайте. Но газеты явно, как всегда, приукрашивают действительность. Наверняка там всё было несколько не так, как тут написано. Просто обществу нужен новый эмоциональный толчок, посыл – вот журналисты и стараются. Придумали про захват самолёта. А дальнейшие приключения на австрийской земле вообще в духе Буссенара или Майн Рида изложены!

– Но, Елизавета Сергеевна, а если всё это соответствует действительности? Неужели пилот не мог угнать чужой аэроплан?

– Ну, хорошо, хорошо! Пусть пилот и смог его угнать… Но что они пишут дальше? Нет, вы почитайте, почитайте! Он же сел на заправку в австрийском городе, и ему там залили полный бак бензина… Причём бесплатно залили! Это же вообще немыслимо! Вы только представьте, господа, нечто подобное у нас в России? Ну?! Не может же такого быть на самом деле!

– Елизавета Сергеевна, а каково мнение Сергея Васильевича по этому вопросу?

А это уже кто-то другой присоединился к разговору. Кто-то более зрелый, судя по голосу и тону.

– Ах, господа! Папенька, как всегда, отшутился…

И правильно сделал, успел ухмыльнуться про себя. А интересные здесь разговоры ведут. Любопытно про самого себя послушать. Именно что послушать, а не подслушать. Интересно же, да ещё если приправить этот интерес очередным бутербродиком.

– А почему бы вам, господа, не поинтересоваться мнением специалиста? – внёс грамотное предложение всё тот же собеседник со зрелым голосом. – Есть же среди пассажиров пилот! Вчера видел кого-то на трапе при посадке в лётной куртке.