Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор

– А ведь действительно, господа! Вчера же во время обеда за одним столом с его превосходительством полковник-авиатор сидел… Елизавета Сергеевна, судя по тому как они общались, это явно кто-то из добрых знакомцев вашего папеньки?

– Да… Я и внимания не обратила…. Наверняка это кто-то из штабных. Ну что он может знать, кроме своих столичных бумаг и приказов?

А голос у Лизоньки сразу поскучнел. Похоже, как раз про меня и вспомнила.

– Судя по наградам, точно не из штабных…

Вот тут я уже не стал дальше слушать. Поднялся и ушёл. Да и бутерброды закончились. Да уж, на палубе отныне мне делать нечего. Мало того, что вопросами замучают, так ведь ещё и по газетному снимку опознать могут. Придётся потом всё оставшееся время клоуном работать, компанию рассказами развлекать. Погоны, конечно, от самых назойливых оградят, но от общения всё равно не уберегут. Так бы воспользовался служебным положением, но здесь штатских бо́льшая половина, да и девушке хамить не хочется. А что хочется? Общения с ней? С ребёнком-то? Смешно. Среди этой толпы поклонников? Молодёжи? Да и не знаю я, о чём с ними вообще говорить можно. У меня же вся жизнь в армии да на войне…

А там и время ужина подошло. Не усидел, сходил, почему бы не сходить? Есть-то хочется. Знакомых у меня, кроме генеральского семейства, на корабле нет, разговор поддерживать ни с кем не собираюсь и надоедать мне, надеюсь, не станут.

С соседями по столу перекинулся парой слов и достаточно. Интересы у нас разные, а разговоры вести ради приличия нет никакого желания. Поэтому просто спокойно поел, краем уха прислушиваясь к сказанному соседями. В отличие от них молодёжь по соседству в мою сторону поглядывала с заметным интересом. И награды внимательно рассматривали. Похоже, впечатлились. Зуб даю, после ужина снова будут мне кости перемывать…

Появление генеральского семейства за спиной своей не пропустил. А как его пропустить, если все вдруг из-за столов вскочили, загомонили радостно, с почтением навстречу кинулись? А ведь в столовой и кают-компании при появлении старшего начальника можно не вставать? Тогда я чего-то не понимаю…

И понятно уже, чего. Лизонька с маменькой соизволили на приёме пищи присутствовать. За ними и Сергей Васильевич вошёл. Ну а я воспользовался шумом и суматохой и тихонько за спинами, за спинами, бочком-бочком пробрался к выходу. А то сейчас начнётся… Пригласят за свой стол, вопросами замучают. А оно мне нужно? Нет. Я уже понял, кого так высматривала Лиза. Не успела войти, а глазами по лицам зашарила. Неужели домучала расспросами папеньку, и Сергей Васильевич всё про меня рассказал? Да нет, не может такого быть? Или может? Да пошло бы оно всё лесом…

До обеда следующего дня меня никто не беспокоил. И мой сосед в этот раз никуда не уходил. Хорошо хоть вопросов не задавал. Но поглядывал с интересом. По всему выходит, всё-таки разошлись слухи? На всякий случай пришлось и обед пропустить.

Лежу в гордом одиночестве на койке, желудок пищи требует, но пока ещё не так громко. Даже до буфета не хочу идти. Пока не хочу. Сосед расспросами не донимает. Ведёт себя тактично, в душу не лезет. Наверняка и все остальные точно так же себя будут вести. Если только некая восторженная молодёжь… Так им по молодости такое положено.

Что тогда так меня зацепило? Пренебрежительный тон девушки в невольно подслушанном разговоре? Или её неверие в мои, так называемые, подвиги? Или же причисление меня к свите столичных штабных? Это же всё глупости? На которые никак нельзя обращать внимание. Ну зазналась несколько молоденькая девица от такого к себе повышенного внимания, возомнила о себе невесть что… Судить позволила о том, о чём никакого понятия не имеет. Так ей простительно… А молодёжь, сию девицу окружающая… Да эта молодёжь любой бред этой самой девицы с восторженным видом сейчас выслушает! Потому что папенька у этой самой девицы кто? Сам Главный Инженер, да ещё и целый генерал-майор Адмиралтейства! То-то! Звучит? Звучит!

Выбросил всё из головы. Пустое. У меня и без этого забот хватает. Скорее бы берег показался! Обязательно нужно будет Игната разыскать, поговорить, Семёна с Владимиром в госпитале навестить. Если они в Константинополе, конечно.

Корабль покинул в числе первых. Оглядываться не стал, ещё чего не хватало. Хотя, всё равно не выдержал. Уже когда выловил извозчика и садился в коляску, оглянулся. И закономерно никого не разглядел в этой суматохе встречающих и выгружающихся.

Сначала в штаб – доложиться о прибытии. Кому? А там и определюсь. По идее, так прямого начальства у меня и нет. Если только временное подчинение Каульбарсу? Или тогда уж самому Келлеру? Что гадать, поехали. А потом обязательно к экипажу. Уж они-то должны знать, где наши раненые лежат…

Каульбарс, по уверению дежурного офицера, находился сейчас на местом аэродроме, Шидловский там же. В штабе никого, даже командующего нет. Доложился о прибытии в строевом отделе, сдал проездные документы, аттестаты, встал на довольствие. На выходе тщательно расспросил скучающего дежурного о положении в городе, на фронте. Намотал всё услышанное на ус, поехал на аэродром. Там всё остальное и узнаю. Вряд ли дежурный может дать сведения о размещении личного состава экипажей и где, в каком госпитале находится кто-то из раненых. Всё на месте узнавать нужно.

Не удержался, завернул извозчика на место своего недавнего пленения. Заодно и на поле посмотрел, куда так недавно и так давно садился на своём аппарате. Нет там никакого «Муромца», перегнали его куда-то. Буду надеяться, что на этот же аэродром.

Город… А что город? Ну как он может выглядеть после уличных боёв и пожаров? Правильно, печально. Да ещё и местные славяне во время боёв за город воспользовались ситуацией и свою долю в неразбериху внесли. А уж они не постеснялись на турецкое население свой гнев выплеснуть. Мало того, что туркам за все свои унижения и притеснения воздали полной мерой, так ещё и начали мечети громить, жечь и сносить. Не все, конечно, основная масса мечетей уцелела, но всё же… Сколько раз за время пути нам пришлось объезжать развалины, огромные горы мусора, проезжать мимо зияющих пустыми глазницами окон, выбитых, выломанных, раззявленных дверных проёмов, калиток и ворот, считать не стал, всё равно бы со счёта сбился. И мимо тёмных пятен высохшей крови на мостовой, которые не смогла скрыть за прошедшее время вездесущая песчаная пыль. А дальше было проще.

Сколько раз за время пути нам пришлось объезжать развалины, огромные горы мусора, проезжать мимо зияющих пустыми глазницами окон, выбитых, выломанных, раззявленных дверных проёмов, калиток и ворот, считать не стал, всё равно бы со счёта сбился. И мимо тёмных пятен высохшей крови на мостовой, которые не смогла скрыть за прошедшее время вездесущая песчаная пыль.