Игорь Валериев - Отряд [СИ]

Сказать, что я был удивлён, значит, ничего не сказать. На какое-то мгновение я реально подзавис. Мысли летали в голове на сверхзвуке, так что их не удавалось остановить и сориентироваться.

– Ваше императорское величество, но… - я замолчал, подбирая слова. – Есть же Корпус жандармов, политический и уголовный сыск! Ваша Дворцовая полиция! Я же простой офицер! Боюсь, я не справлюсь с такой задачей.

– Это последняя воля покойного императора, Тимофей Васильевич, – произнёс, как припечатал Николай.

Я буквально подавился, с удивлением смотря на государя.

– За несколько часов до своей смерти папа’ сказал, что только Вы, Тимофей Васильевич, справитесь с этим, так как Вы смотрите на происходящее по-особенному, – в глазах Николая стояли слёзы.

«Вот это я попал», – мысль билась в голове, а я не знал, что сказать.

– Что же, Вы молчите? – требовательно спросил император.

– Ваше императорское величество, я просто не знаю, что сказать. Я, конечно, приложу все усилия, но…

– Я понимаю все трудности, которые Вас ждут, – с этими словами Николай поднялся из-за, можно сказать, журнального столика, сходил до теперь своего письменного и вернулся назад с папкой в руке. – Тимофей Васильевич, поздравляю Вас со свитским званием флигель-адъютанта. Также здесь указы отца и мои о награждении Вас за военные заслуги во время Китайского похода мечами и бантами на Ваши ордена Станислава третьей и второй степени, Анны третьей степени и Владимира четвёртой. В вашем формуляре сделана запись: «Генерального штаба капитан Аленин-Зейский, Георгиевский и Владимирский кавалер, награжден всеми боевыми орденами, возможными в его чине».

«Вот это морковка, – подумал я. – А где же кнут?»

– Кроме того, в этой папке мой указ, по которому Вы назначаетесь главой секретного расследования убийства членов августейшей семьи с полномочиями привлекать любых лиц до третьего класса включительно, – произнёс Николай, пододвинув по столу папку в мою сторону.

Если до этого я думал, что сильно удивлён, то теперь даже не знал, как охарактеризовать своё состояние. Вот это карт-бланш! Д’ Артаньян отдыхает со своей писулькой от Ришелье. Но скольким «товарищам» в высоких чинах я мозоли оттопчу.

– Ваше императорское величество, я приложу все силы, – вскочив из-за стола, произнёс я.

– Садитесь, Тимофей Васильевич. Ещё раз скажу, что понимаю все трудности той задачи, которая перед вами стоит, но я Вас прошу, найдите их! – последние слова Николай прокричал.

Я смотрел на нового государя и видел в его глазах дикую надежду поквитаться с заказчиками убийства.

«Что же пора работать, хотя о такой своей роли в этом мире даже не задумывался», – пронеслось в моей голове, и я задал первый вопрос своего расследования.

– Ваше императорское величество, проба Марша была положительной?

– Нет, – коротко и жёстко ответил император. – Кстати, спасибо за ту телеграмму, и кто Вам и генералу Беневскому подсказал провести это исследование?

– Титулярный советник Павел Васильевич Бутягин – заведующий бактериологической лабораторией и станцией по выпуску противодифтерийной сыворотки при Томском университете. Вместе со своей женой Марией Петровной создали отличное лекарство – пенициллин. Можно сказать, панацею от многих заболеваний. Положительный эффект многократно доказан. Я с собой привёз несколько доз для лечения пяти-шести человек.

– Папа’ упоминал о нём, а почему он высказался о возможном отравлении?! – перебил меня Николай.

– Будучи на приёме у генерала Беневского получили от него информацию, что в бюллетенях о состоянии здоровья Их императорских величеств и высочеств не упоминается о розеолах – бледно-розовых элементах сыпи, обязательной при брюшном тифе. Плюс к этому Павел Васильевич был сильно удивлён, что Вы и Ваша супруга лично ухаживаете за родителями, братом и сестрой, что ни в коем случае нельзя было делать при этой инфекционной и заразной болезни, – я сглотнул слюну и продолжил. – Я на основании слов доктора предположил, что возможно отравление и попросил Бутягина назвать яд, который может дать похожие симптомы. Первое, что предложил Павел Васильевич – мышьяк.

– Король ядов, – грустно усмехнулся новый император. – Извините, Тимофей Васильевич, что перебил. Продолжайте.

– Да особо и продолжать нечего. Павел Васильевич, правда, уточнил, что при отравлении мышьяком симптомы больше похожи на заболевание холерой, но и при брюшном тифе много совпадений. Проба же Марша позволит убедиться в том, есть ли отравление этим веществом или нет. После этого мы с Аркадием Семёновичем решили отправить на Ваше имя срочную депешу.

– Ещё раз спасибо. Но к тому моменту, как пришла ваша телеграмма, пробу Марша профессор Попов уже давно провёл. Но, по порядку. Я всё-таки один из главных свидетелей в этом деле, только вот что-то ни один из следователей ко мне пока не подошёл, – на лице императора застыла вымученная улыбка. – Раз уж назначил Вас главой расследования, давайте вам про всё и расскажу, как я это вижу.

Николай замолчал, будто собираясь с силами. В его расширенных зрачках плескалась боль.

– Думаю, отравление семьи произошло девятого сентября. В этот день Лена захотела прокатиться вдоль побережья, – начал император. – Вы даже не представляете, Тимофей Васильевич, на какие капризы способна женщина, находящаяся на седьмом месяце беременности. Даже мой папа’ в таких случаях пасовал перед своей любимой снохой. Вот и здесь за полчаса до общего обеда я с Леной и детьми отправились на яхту. Вернулись во дворец ближе к обеду десятого и узнали от старика Гирша, что у родителей, Георгия и Ольги повышенная температура, общая слабость, тошнота и чувство разбитости. Мама’ и папа’ жаловались на бессонницу в прошедшую ночь. У всех четверых не было аппетита. Густав Иванович поставил им предварительный диагноз «инфлюэнцу без осложнений», а мне, Елене и детям запретил с ними общаться.

Я смотрел на Николая, который говорил монотонно, будто бы читал лекцию, но было видно, как он с трудом сдерживает бурлящие в душе эмоции.

– Часам к четырём после пополудни из Дюльбера, – продолжал между тем император, – приехал вызванный Гиршем личный врач Великого князя Петра Николаевича профессор Тихонов. После осмотра августейших больных Тихонов тоже склонился к мысли, что у них грипп. Однако поздним вечером того же дня после ухудшения состояния у всех больных Сергей Петрович склонился к мысли, что у них – брюшной тиф. Он же посоветовал срочно из столицы вызвать профессора Военно-медицинской академии Попова Льва Васильевича – большого специалиста по этому заболеванию, а также профессора Боткина Сергея Сергеевича, которого Вы рекомендовали в своей телеграмме. Четырнадцатого сентября они оба прибыли на царском поезде в Одессу, а потом в Ливадию.