Роман Злотников - На службе у Изгоя [litres]

– Тогда слушай: идем мы вместе до самых Червонных городов [49]с купцом Вышатой. Сам купец, с ним помощник, также торговый человек, да четверо близких воев охраны. Нас с тобой да еще десяток бойцов берет с собой. Правда в том, – я рефлекторно подался вперед и приглушил голос, доводя до побратима самое важное, – что мы сами можем подобрать ему людей. И коли так, меня Вышата поставит десятником да даст по серебряной гривне на сбор.

По лицу Еремея пробежала тень. Пусть я и побратим, но в душе русич не хотел признавать урманина старшим. Но ведь, с другой стороны, идея-то о найме к князю моя, средства на сбор также я раздобыл, да и в дружинах русских нередко варяги старшими были… Одним словом, пробежала тень по лицу дружинника, да и ушла, сменившись теплой улыбкой.

– То любо. А что охранять будем, какой товар купчина собрался продавать?

– Секиры из харалуга. Три десятка.

Идея с харалугом, кстати, принадлежит мне. Куют эту сталь лишь в Новгороде, так что чем ближе к югу, тем выше ее ценность. А так получается, и груз невелик, и цена его окупает все дорожные издержки. Плеснеск город крупный, торжище там большое, уйдут секиры, легко уйдут. Взамен же купцу хватит и ладью нанять, и стартовый капитал на первое время при дворе Ростислава будет. К слову, Вышата цельный харалужный меч везет князю в подарок! Хитер купчина, правильно заходит… Больно ценен харалуг и покупается на вес. Если секиру сегодня может приобрести и старший дружинник, то цельный клинок позволит себе лишь боярин, да и то не каждый. Поэтому мечи бы и не распродались, даже десяток, а вот один-единственный в качестве подарка будет очень кстати… Ну а если у меня с семьей княжьей во Владимире-Волынском не сложится, так Вышата закупит соль и спокойно в Новгород вернется, не потеряв выгоды.

Я не раз читал о первом князе-изгое, черпал информацию из разных источников, размышляя о том, чем и как сумею завоевать его расположение и доверие. Собрать на севере дружину и наняться на службу в качестве ярла урман-свеев? Отличная идея. Только ее воплощение требует времени.

Предотвратить отравление князя на пиру? Еще лучше вариант, да вот только кто меня туда пустит? Тем более что злосчастный пир случится лишь в тысяча шестьдесят седьмом году.

Была идея объединить варианты. Постараться за пару лет сколотить дружину, наняться к князю на службу и уже в качестве одного из воинских начальников остановить отравителя-катепана. Долго, сложно, но в целом реально.

Но у писателя Валерия Шамбарова, жившего на рубеже двадцатого – двадцать первого веков и написавшего несколько великолепных публицистических книг по истории России, я нашел очень любопытный факт. По Шамбарову, после ухода Ростислава Владимировича в Тмутаракань из Владимира-Волынского, выделенного ему на княжение дядей Изяславом, последний направил в город своих людей, фактически взявших семью бунтаря в заложники.

Поначалу я отнесся к этой новости с некой настороженностью. Разве благоразумно оставлять семью так далеко от себя? Особенно если решился пойти против триумвирата дядьев? Тех самых правителей Руси, незаконно лишивших его наследного удела и самого права участия в лествице? Но, вчитавшись в источники, я все же стал рассматривать подобный шаг всерьез. Ведь, с одной стороны, нанесение вреда княжеской семье на Руси если и было допустимо, то разве что в крайнем случае. А Изяслав Ярославич, главный «злодей» триумвирата, пусть и совершил за жизнь немало неблаговидных поступков, но все же и он придерживался определенного кодекса чести. Проведенную самим для себя черту князь не переступал: как пример, не казнил плененного им Всеслава Брячиславича [50]в дни Киевского бунта, хотя мог это сделать – и ведь ближнее окружение к тому подталкивало. А с другой стороны, обстоятельства ухода бунтаря из Владимира-Волынского неизвестны, как неизвестны и подробности захвата им власти в Тмутаракани. Доподлинно лишь то, что предшественника, своего двоюродного брата Глеба Святославича, он не тронул – все остальное покрыто мраком истории. Готовился ли князь к сопротивлению, к возможной битве или даже поражению? Допускал ли столкновения с окрестными племенами воинственных касогов и ясов? Или, быть может, изгой опасался самого перехода по Черному морю?

Поэтому, прежде чем определить порядок собственных действий, я постарался собрать как можно больше сведений на месте. А новгородский торг, как точка сбора информации со всей Руси и ближнего порубежья, подходил для этой цели наилучшим образом.

Так вот, из разговоров купцов я вскоре узнал, что дочь погибшего венгерского короля Белы I, принцесса Ланка, выданная замуж за Ростислава Владимировича, действительно находится в определенном смысле в заточении. По крайней мере, вся семья князя (принцесса успела родить ему трех сыновей) проживает во Владимире-Волынском без права перемещения вне города, за Ланкой и детьми постоянно присматривают, а охрана княгини выступает также в роли тюремной стражи.

По какой-то причине Изяслав Ярославич не стал перевозить семью бунтаря в Киев. Недальновидность, самоуверенность или просто опасение, что из столицы будет легче бежать? Наверняка не знаю, но ведь Владимир-Волынский действительно находится значительно севернее и не имеет прямого выхода в Черное море.

Я немало поломал голову над этой проблемой – у князя трое маленьких детей, верхом их далеко не увезешь, тем более что сухопутного сообщения Руси с удаленной Тмутараканской фемой в принципе нет, их разделяют сотни верст степи. А ее сейчас занимают половцы, находящиеся к тому же на пике своей военной мощи… И все же, изучив древние карты и систему водоразделов Волыни, я подготовил, как мне кажется, вполне жизнеспособный план действий.

Итак, начать нужно с того, что любой древнерусский город строился у реки, а крупные города, будущие княжеские центры, зачастую возникали в точке пересечения торговый путей. Владимир-Волынский как раз и является таким городом, он стоит на берегу реки Луга, впадающей в Западный Буг. Направление ее течения – с юга на север.

Если суметь нанять торговую ладью да выманить княгиню с семьей на сходни… С учетом течения реки скорость гребли должна быть никак не меньше тех же пятнадцати километров в час, а уж если Бог пошлет попутный ветер, то и все двадцать. Конные за нами не угонятся, так что до места впадения в Западный Буг мы должны успешно оторваться от погони. Вот далее придется идти уже против течения реки до самых ее истоков у города Бужеска. А у Бужеска и вовсе на берег выходить да верхами до Плеснеска, что стоит у верховьев реки Серет. Расстояние между обоими городами менее сорока верст, если разобраться, один переход, что пешими, что конными… Для детей, в крайнем случае, повозку достанем. На Серете же вновь в ладью – он впадает в Днестр, течение будет сопутствующим. Днестр, в свою очередь, несет свои воды в Черное море… И это единственная река, на всем протяжении которой встречаются славянские поселения, в отличие от тех же Дона, и Днепра, и Южного Буга, чьи низовья контролируются степняками.