Игорь Валериев - Поход [litres]

Наконец жара спала. Стали готовиться к ужину и ко сну. Поев с солдатами из общего котла и разбив между офицерами дежурство на ночь, несмотря на засилье москитов, комаров и мух из-за близости реки, отправился в царство Морфея. Подняли меня в четыре утра, когда на востоке уж начал алеть небосвод. Обошел с проверкой посты. Всё было спокойно. Часовые бдели. Близость неприятеля заставляла по-другому относиться к своим обязанностям. В шесть утра общий подъем. Начался новый день. Интересно было бы знать, что он нам готовит.

После завтрака вновь отправили разъезды казаков по округе. Чтобы не скучать, выехал с одним из них. С учетом последних событий сформировал его с разрешения Смоленского сам. Старшим из казаков стал Зарубин Михаил. Плюс Фёдор Злобин с пулемётом и вторым номером, ещё один чубатый казачина и я. Направились мы вдоль железнодорожного пути.

– Ваше высокоблагородие, китайцы, – крикнул подскакавший Зарубин, отправленный до этого на край рощи, через которую проходила железная дорога, на разведку.

– Много, Михаил?

– Виноват, не рассмотрел. Как увидел их, сразу назад, чтобы не заметили.

– Тогда давай сходим и посмотрим, что там за китайцы.

Через пару минут я лежал за чахлым кустарником среди невысоких деревьев на обрезе рощи и через бинокль рассматривал копошившихся на путях китайских солдат. Именно солдат, а не ихэтуаней. Судя по всему, ребята занимались минированием путей несколькими фугасами. Китайцы всегда были хорошими мастерами-пиротехниками, недаром им приписывают изобретение пороха.

Фугасы, рассмотренные мною при максимальном приближении бинокля, представляли собой простые деревянные ящики. Вернее всего, начинка у них порох, а запал – жестяные тёрки внутри. Примитивная мина-фугас, которую используют во многих странах. Процесс минирования и применения прост. Ящики зарываются в землю, слегка прикрываются крышками и присыпаются землей. При нажиме на крышку, терки приходят в действие и вызывают взрыв.

Я продолжал изучать действия китайских солдат у полотна в версте от меня, а также суету, происходящую верстах в трех у моста, который мы недавно восстановили.

– Чего это они, ваше высокоблагородие? – поинтересовался у меня тихо подползший Зарубин.

После нашего совместного побега из плена Михаил пытался всеми правдами и неправдами оказаться рядом со мной. Он заявил мне вчера вечером: «Вся семья Зарубиных в неоплатном долгу перед вами, ваше высокоблагородие. Дозвольте с вами рядом быть! И я, и брат жизнью вам обязаны! Ежели что, собой прикроем, когда снова волку в пасть сунетесь, если больше никак, а иначе хоть домой не возвертайся, коли вы голову сложите, а нас костлявая минует!»

– Фугасы под полотно закладывают и мост, вернее всего, минируют, – тихо ответил я казаку. – Пойдёт поезд по этому пути, наедет платформа с солдатиками, которая теперь впереди паровоза идёт, последует взрыв, и, судя по количеству фугасов и их размеру, полетят душеньки воинов с платформы прямиком в рай. Починят путь. Двинется паровоз дальше – и вместе с мостом в реку, а за ним и вагоны посыплются. И опять солдаты погибнут. Такая вот, Михаил, интересная война теперь будет. Заканчивается время, когда с шашкой наголо в атаку шли да грудь на грудь, клинок на клинок бились.

– Страшные вещи вы, ваше высокоблагородие, рассказываете. Что делать-то будем?

– Потихоньку вернёмся назад на станцию и доложимся высшему командованию. Когда наши поезда не сегодня, так завтра на Тяньцзинь с войсками пойдут, снимем фугасы, разминируем мост. А сейчас надо своих предупредить об этой опасности.

– А может, Фёдор из пулемёта шарахнет по ним? Вы говорили, что до версты попасть из «мадсена» можно. Они вона как кучкуются. Опосля и до станции можно. Руки чешутся, ваше высокоблагородие.

– Урядник, а ты направо посмотри, только сильно не шевелись.

Через пару секунд раздался приглушённый удивлённый свист и тихий мат, которым старший Зарубин высказывал своё мнение об увиденном.

– Извините, не сдержался, ваше высокоблагородие, – закончил свой монолог урядник.

– Правильно мыслишь, Михаил. Эта сотня циньских всадников не даст нам добраться до станции, если мы обнаружим себя. Поэтому всё, что нам надо, мы увидели. Теперь на цыпочках возвращаемся обратно к своим.

На станцию успели вернуться вовремя, как и все остальные казачьи разъезды. Только успели сложить один к одному результаты разведки, как с северо-запада, вдоль дороги и от реки в сторону наших оборонительных позиций в зоне видимости выдвинулись три большие группы противника.

– Что будем делать, Тимофей Васильевич? – нервно покусывая ус, спросил капитан Гембицкий, оторвавшись от бинокля. – Их около двух тысяч пехоты и пара сотен конницы.

– Будем выполнять свой долг, господин капитан, – ответил я, продолжая рассматривать противника через удачно приобретённый в столице шестикратный Zeiss. – Как я вижу, опасность для нас представляет конница – это регуляры. И, вернее всего, их готовил полковник Воронов. Остальные – сборище ихэтуаней. Огнестрельного оружия у них не много. Так что отобьемся, господа.

Я повернулся к офицерам, которые собрались для постановки боевой задачи.

– Вы правы, Тимофей Васильевич. Во время нашей предыдущей осады больше всего нам досаждали всадники. И надо отметить, что с седла стреляют они метко, проносясь мимо наших позиций. Теперь понятно, откуда у них такая сноровка. Выучили на свою голову… – Пётр Варфоломеевич досадно покачал головой. – Господа офицеры, слушай боевой приказ.

Все офицеры, и даже капитан Росс, присутствующий на этом совещании, приняли стойку смирно. Гембицкий быстро и толково обрисовал положение, определил задачи каждому подразделению, произвёл моральную накачку, типа «враг будет разбит, победа будет за нами», и отпустил офицеров. Понаблюдав ещё за приближающимся противником, я вместе с капитаном двинулся на обход позиций. Хотел сначала с казаками сорваться, но счёл это неудобным, так как обещал быть у Петра Варфоломеича за начальника штаба, а сам с утра в разъезд отправился, хоть и отпросившись у капитана, да и сейчас с удовольствием бы с сотником Смоленским ушёл.

Задумали мы с ним одну пакость для циньских конных сотен. Если получится провернуть вентерь-подводку под пулемёты, то можно будет хорошо проредить всадников противника, а то и совсем их разбить. Соотношение двух сотен китайских наездников против полусотни казаков, конечно, не в нашу пользу, но два пулемёта Мадсена со скорострельностью четыреста пятьдесят выстрелов в минуту и по триста патронов на каждого могут перетянуть успех в схватке на сторону забайкальцев. Федя Злобин и Коля Рьянов показали себя прирожденными пулемётчиками. И, как ни хотелось мне посмотреть, что получится у казаков, пришлось остаться в расположении десанта и обходить вместе с Гембицким позиции обороняющихся, уточняя, если оно требовалось, их задачи.