Игорь Валериев - Поход [litres]

Закончив говорить, адмирал отдал честь всем присутствующим. Офицеры, сидевшие на стульях, вскочили и вместе с остальными вытянулись по стойке «смирно».

Адмирал Сеймур, опустив руку от треуголки, продолжил:

– Господа, прошу в палатке остаться штабу генерала Стесселя. Остальные свободны. Ещё раз благодарю всех.

Покинув совещание одним из первых, я нашёл тенёк под натянутым пологом, где штабные офицеры принимали пищу. Присев за стол, я приготовился ждать окончания совещания. Офицеры продолжали выходить из палатки, направляясь по своим делам. Ко мне подтянулся Генерального штаба штабс-капитан Ярон Владимир Иванович, с которым мы в прошлом году вместе окончили академию. Отношения у нас были типа: «Ни привет, ни пока, ни здрасьте, ни до свидания». Он из потомственных дворян и военных, закончил Третий московский кадетский корпус, потом учился в Третьем военном Александровском училище, шефом которого является сам император, выпустился в элитный четвертый гренадерский Несвижский генерал-фельдмаршала князя Барклая-де-Толли полк, затем учился в Николаевской академии, где мы и познакомились. Я младше его на год, окончил какое-то «вшивое» юнкерское училище в Сибири, и в звании обогнал, и иконостас из орденов имею на загляденье. В общем, друзьями и даже приятелями мы не были. Я думал, что он в свой полк вернулся для выслуги ценза, а он как-то оказался приписанным к Приамурскому военному округу и попал в штаб генерала Стесселя. А тут опять я. И опять отличившийся в штурме фортов Таку и в захвате китайского офицера. Ха-ха-ха три раза.

– Как вам, Тимофей Васильевич, информация от адмирала?

– Признаться, все новости о походе я узнал еще рано утром, навестив в походном лазарете наших раненых моряков и офицеров. Досталось ребятам сильно, но Сеймура они хвалили.

– Вы знаете, какие общие потери в экспедиции?

– Сведения ещё уточняются. Предварительно общие потери отряда вице-адмирала Сеймура составили: два офицера и пятьдесят четыре нижних чина убитыми, ранеными двадцать четыре офицера и двести двадцать восемь нижних чинов. Из наших моряков убиты десять матросов, ранены двадцать три матроса и четыре офицера. Наибольшие потери понесли англичане – двадцать семь убитых и девяносто семь раненых, а у немцев двенадцать убитых и шестьдесят два раненых.

– И как вам это стало известно? – Ярон как-то недовольно или скептически поджал губы.

– Владимир Иванович, надо больше общаться с народом. Поговорил с ранеными офицерами и нижними чинами. И не только с русскими. Англичан, японцев и немцев не забыл. Пара пачек папиросок, каждая из которых даёт благодарного рассказчика. Там информации зернышко упало, здесь. Потом надо её только свести в целое.

– Как-то это жандармскими штучками попахивает, Тимофей Васильевич! – штабс-капитан раздраженно чиркнул спичкой по коробку и прикурил папироску.

– Владимир Иванович, вы же прослушали в академии спецкурс по разведке. Методика и приемы получения информации мирным путём одинаковы, что для противника, что для своих. И я не вижу ничего плохого в использовании методов, позволяющих расположить к себе собеседника.

– Извините, но вам трудно понять всё неприятие потомственным офицерством всех этих шпионских, жандармских штучек. Офицер – это, прежде всего, офицер. Вот третьего дня, когда я вас увидел на перроне, как вы могли быть без орденов Святого Георгия и Владимира?! Вы же нарушили их статут?!

«И он не в образе, хотя вроде и не дурак, – думал я, глядя на штабс-капитана, прикидывая, что ответить. – Нарушение статута орденов было очевидным. От Анатолия Михайловича хороший втык за это уже получил. Но идти в разведку, звеня орденами, – это уже для меня моветон».

– Владимир Иванович, если бы вы видели, в каком виде я уходил в разведку, то были бы удивлены больше, чем отсутствием орденов. Я ценю свои награды. Это всего лишь недорогие копии, приобретённые в магазине «Эдуард», – я провел рукой по орденам. – Но отправляясь в ночной поиск, я снял их, чтобы они не выдали меня звуком и блеском в свете луны. Жизнь дороже статута. Современная война сильно отличается от войн того времени, когда были введены эти ордена.

– Я этого никогда не пойму и не приму! – возмущенно произнёс Ярон.

– Возможно, Владимир Иванович, а может, и поймёте, когда оботрётесь в боевых действиях. Сходите в разведку, по-пластунски поползайте. Мне, как потомственному казаку, проще. Исстари в набеги и в разведку мы ходили, не задумываясь о статуте наград, хотя их всегда любили. Главное – выжить и эффективно выполнить поставленную задачу…

– И это правильно, господин Генерального штаба капитан. Хотя по мне, есаул звучит лучше. Будем знакомиться, а то мне Тонких все уши про Ермака прожужжал, а встретиться пока не получилось. Позвольте представиться – есаул Ловцов Михаил Васильевич, командир шестой сотни верхнеудинцев! – с этими словами невысокий, коренастый офицер лет тридцати пяти, с Анной и Станиславом третьих степеней с мечами на груди, длинными усами и бородкой, с ярко выраженными азиатскими чертами лица, протянул мне руку, которую я, встав из-за стола, с удовольствием пожал.

– Генерального штаба капитан Аленин-Зейский Тимофей Васильевич, также известный под прозвищем Ермак, – в ответ представился я.

– Мы знакомы с есаулом, – пробурчал Ярон, также поднимаясь на ноги.

– Знакомы, штабс-капитан, знакомы, – улыбнулся Ловцов, но глаза его зло блеснули.

«Ого, как есаул выделил приставку штабс, – подумал я. – Видимо, Владимир Иванович и здесь своим потомственным офицерским гонором отметился».

– С вашего разрешения, я вас покину, – штабс-капитан кивнул головой и ушёл к штабной палатке.

– Опыта нет, гонора много. Паркетный шаркун, двумя словами, – тихо произнёс есаул, провожая взглядом Ярона.

– Потомственный дворянин и офицер. Чего вы хотели, Михаил Васильевич? Мне и ещё двум офицерам из «простых» тяжело было общаться с такими вот «потомственными» в Николаевской академии, – тихо проговорил я.

– Это всё понятно. Я тоже из простых. Отец казак, мать бурятка. Всё своим горбом. Путь в Иркутское юнкерское училище, можно сказать, прогрыз. И сотник Семёнов Дмитрий Фролович у меня такой же судьбы. Он на два года раньше тебя закончил училище, а я на семь. А всего у нас в полку шестеро из иркутских юнкеров. Ничего, что на «ты» перешёл?

– А чего бы нам, казакам, наедине политесы разводить?!

– Вот это по-нашему. Я из-за чего подошёл-то ещё, кроме как познакомиться. У меня казаки с утреца немного подуванили сегодня в разъездах. Вечером ждёт хороший ужин. Приглашаю к нам в гости часикам к восьми вечера. Где наш бивак, знаешь?

– Язык до Киева доведёт. Если генерал не даст какого-нибудь поручения, то приду обязательно.