Павел Иванов - Грани веков [СИ]

Тот осторожно принял его, разложил на столе, оглядел и хмыкнул.

— Затейливая одёжка!

С интересом подергал за липучки, ощупал ткань, недоуменно поковырял ногтем молнии на карманах. Нахмурившись, ткнул пальцем в эмблему с изображением красного креста с белыми крыльями и уставился на Ярослава.

— Что сие значит?

Ярослав чуть было не ляпнул в ответ: «Красный крест!».

— Это эмблема нашей гильдии, — сказал он вслух. — Символизирует христианское служение и, это… ангельское покровительство!

— Христианское, говоришь? — боярин сощурился, точь-в-точь, как это делал Сарыч. — А крест-то, как я погляжу, поганый, латинский! И крылья сии больше на ляшьи смахивают, чем на ангельские!

— Точно! — подтвердил Муха. — Любят они, окаянные, такие на спины себе клепать.

— Стало быть, — подвел итог Симеон Никитич, — не от Самозванца вы, щучьи дети, бежали, а по его прямому указу смуту сеяли! Признавайся, что он вам поручил? Царевну выкрасть? А потом колдовством да чародейством заворожить на радость Гришке Отрепьеву, и тако через неё и на государя нашего порчу навести?

Произнося эту гневную тираду, он привстал с кресла, потрясая кулаком.

Окружавшие их стражники истово крестились.

Дело принимало совсем скверный оборот. Обстоятельства складывались против них — легенда, выдуманная Коганом трещала по швам. Нужно было что-то срочно придумать… Или…?!

— Мы не ляхи! — выкрикнул он. — Позволь, боярин, я тебе все объясню! Мы… из другого времени!

На несколько мгновений в зале воцарилась тишина. Коган прикрыл глаза.

— О чем это ты? — нахмурился Симеон Никитич.

— Понимаете, — Ярослав чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог, — мы не из вашего века, мы будем жить только спустя несколько столетий! Так получилось, что мы оказались у вас, случайно. Что-то вроде магии, понимаете? Мы не хотели, но нас закинуло сюда, и мы сами не знаем почему.

— Что он такое несёт, Муха? — боярин повернулся к своему помощнику. — Ты хоть что-то разумеешь?

— Известно что, — отвечал Муха, — небылицами нас потчует, еретическими. Сказывает, будто из времен грядущих нам явлен бысть, аки пророк.

— Блаженный, чтоль? — поднял брови Симеон Никитич.

— Да послушайте, — Ярослав понимал, что каждое его слово еще больше усиливает подозрительность к ним, но не видел другого выхода, — мы можем вам это доказать!

— Докажешь, когда пятки тебе подпалим, — усмехнулся боярин. — Все, что знаешь выложишь, всю подноготную!

— А дозволь, Симеон Никитич, ему поговорить еще малость, — подал голос Муха. — Давненько в нашем приказе занятных сказок выслушивать не доводилось.

— И то! — согласился боярин и махнул рукой. — Ну, поведай нам, лях, что собирался!

— Я понимаю, для вас это звучит дико, — Ярослав старался, чтобы голос его звучал спокойно и ровно, — но мы действительно из времен грядущих. Мы можем рассказать вам, что будет дальше, с Русью. Мы умеем лечить так, как не умеют ваши доктора и знахари. Мы знаем секреты производства разных полезных вещей!

Михалыч одобрительно покивал.

— Посмотрите на наши вещи! — продолжал Ярослав. — Никто во всем мире сейчас не умеет таких делать! Никто даже не знает, для чего они! А я могу вам все объяснить…

— Значит, ведаешь, что с Русью дальше будет? — протянул Симеон Никитич. — И что же?

— Ну… — Ярослав смешался и бросил взгляд на Когана, но тот стоял, потупив глаза.

— Романовых на царство выберут, — брякнул Ярослав, ухватившись за единственную известную ему фамилию царской династии.

Коган издал сдавленный звук.

— Романовых? — переспросил Симеон Никитич, с лица которого мигом слетело выражение уверенного самодовольства. — Уж не инока ли Филарета?

— Не помню, честно говоря, — пробормотал Ярослав. — Но править они будут долго…

Боярин вышел из-за стола и вплотную приблизился к Ярославу.

— Значит, вот каковы твои пророчества, — сквозь зубы процедил он. — Ну что же, пророк, а скажи мне, что с тобой сей же час произойдет? Не ведаешь? Может, кол тебе видится острый, или дыба, или крюк под ребром?

Его маленькие поросячьи глазки налились кровью.

Ярослав обмер.

— Не знаешь? — скривился боярин. — Так я тебе предскажу: и то, и другое, и третье! Эй, ребята! Снимайте кривого! Посмотрим, как у прорицателя сего жилы рваться будут!

— Да блаженный он! — вмешался Коган. — Книжек перечитал много, вот и двинулся рассудком. Оттого за ним и приглядываю…

— А до тебя, дохтур, черед тоже дойдёт, — огрызнулся Симеон Никитич. — Али невтерпеж?

Хлопнула входная дверь и в комнату ввалился человек в лохмотьях, а за ним, пригибаясь, вошло двое рослых стрельцов.

— Это еще что? — грозно вопросил их боярин. — Что за рвань сюда приволокли?

— Извиняй, батюшка, Симеон Никитич, — прогудел один из стрельцов, низко кланяясь. — Уж больно докучлив был, сказывает, дело у него до тебя зело спешное!

— Кто таков? — брезгливо осведомился боярин, глядя на оборванца.

Оборванец был худ, невысок и бос. Из-под мешковатого балахона выглядывали драные штаны с прорехами на коленях. Волосы его, сальные и нечесаные, свисали жидкими космами, и Ярослав готов был поклясться, что даже со своего места он мог разглядеть насекомых, копошившихся на них. Клочковатая борода выглядела неровной, словно была выдрана в разных местах. Под левым ярко-голубым глазом красовался фиолетово-зеленый кровоподтек. Правый глаз был зеленого цвета и немного косил.

— Тьфу, смердит-то как, пёс!

От вони, исходившей от оборванца, действительно, слезились глаза.

— Вы что, дубины стоеросовые, совсем ополоумели?! — обрушился на стражников боярин. — Всякую падаль сюда пускаете?!

— Так это ж Ондрейка, юродивый, — удивился Муха. — Он у паперти покровского собора живёт. Чего тебе, божий человек?

Юродивый расплылся в дебильной улыбке. — Царём хочу быть! — радостно завопил он. — Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого? Так я первым буду!

— Чего мелешь, дурак! — рявкнул боярин.

— Погоди, Симеон Никитич, — тихо проговорил Муха, насторожившись. — Послушаем дале.

Юродивый энергично погрозил ему кулаком. — Я те послухаю! Вот сяду на трон — всем Годуновым по серьге раздам! И Бориске-царю, и Федьке-сынку, и Аксе-бесприданнице, и тебе, Симеон Никитович! Дворец новый себе выстрою, пировать буду!

Годунов? Выходит, царский родственник. Ярослав бросил взгляд на побагровевшего боярина.

— Эва, хватил! — усмехнулся Муха. — Кто ж тебя, дурачка, на трон пустит?

— Пустят, пустят! Сами звать будут, упрашивать! Все бояре челом бить будут!

С этими словами юродивый пустился в пляс, высоко вскидывая колени и хлопая в ладоши.

Муха со значением поглядел на Годунова. — Блаженный-то неспроста про бояр молвит, — заметил он. — Улавливаешь, к чему клонит, Симеон Никитович?