Александр Харников - Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны [сборник litres]

Было тихо, пушки еще молчали, лишь севернее слышалась редкая ружейная стрельба. Вдруг над нами пролетела необычная белая птица. Очень странно – местная фауна похожа на фауну юга Франции, где я провел детство и юность, а также на фауну Алжира, где моя часть находилась до Крыма. Тем не менее таких птиц я раньше не встречал. Но сейчас было не время для орнитологии.

Я осматривал русские укрепления, время от времени поглядывая на то место, где, как мне сказали, ждали сигнала наши артиллеристы.

Ровно в девять орудийная прислуга выкатила «Наполеоны» из капониров, с амбразур сняли плетеные щиты, закрывавшие их. Через несколько минут раздался первый пушечный выстрел. Ядро взрыло землю недалеко от штатских, которые строили укрепления. Те испуганно заметались, бросая лопаты, носилки и кирки, а потом побежали в тыл. Следующий залп оказался более удачным, ядра пронеслись сквозь толпу, свалив несколько мужчин и женщин. Артиллеристы, сделав поправку, открыли беглый огонь. Недостроенное русское укрепление опустело. Лишь кое-где на нем виднелись белые рубашки убитых мужчин и яркие женские юбки.

Да, мы так часто поступали с алжирцами, не щадя ни мирных, ни военных, ни мужчин, ни женщин. Но здесь были европейцы, что бы ни говорили наши польские «союзники», которые на каждом углу кричали, что это они-де европейцы, а русские – дикие азиаты. Мне вдруг стало стыдно, но я постарался подавить это чувство. Ведь для нас главное – победа во славу императора и нации, а не какие-то чужие бабы, которые оказались на линии огня.

Артиллеристы тем временем перенесли огонь на то место, где расположились русские военные. Правда, те успели укрыться в ближайшем овраге. Ну, ничего, сейчас мы пойдем в атаку и выбьем их из укрытия. Я отдал команду застрельщикам выдвинуться вперед и сразу после окончания пушечной стрельбы поддержать наше наступление метким огнем из штуцеров.

Но тут на нашу батарею неожиданно посыпались бомбы. Русские мортиры – а я успел заметить, что бомбы падали на батарею почти отвесно – стреляли с ужасающей точностью. Взрыв, еще взрыв – и вот, все шесть наших орудия молчат. Только трупы артиллеристов вокруг пушек, стоявших, между прочим, за укрытием, да немногие выжившие, которые мчались в тыл так, что только пятки сверкали. Откуда стреляли русские мортиры, я не заметил. Да и некогда было – коль орудия перестали стрелять, значит, настало время идти в атаку. И я скомандовал:

– En avant! [21]

Обычно вражеские части, завидев нас, обращались в бегство – наша репутация и наша арабская форма вызывают ужас у неприятеля. Но тут я услышал из оврага, в котором укрылись русские солдаты, что-то типа «Tourqui!». Оттуда выскочило до взвода пехоты и с примкнутыми штыками, словно бешеные, помчались нам навстречу. Позднее я узнал, что для русского отступить перед турком – верх позора, а наши фески они приняли за турецкие.

Другие же русские, те самые, в пятнистой форме, повели себя, как трусы. Они разбежались в разные стороны, упали на землю и лежа стали стрелять по нам. Причем стрельба велась так часто, словно их было не десятка полтора, а целая рота, а то и две.

Тем временем странная белая птица сделала круг и приблизилась к нам. Мортирные бомбы посыпались на наши головы, разбрасывая моих солдат, словно кегли в кегельбане. Будь мы обычной пехотой, атака бы захлебнулась, но мы – зуавы, и я крикнул:

– Вперед, канальи! Чем быстрее мы смешаемся с русскими, тем быстрее они перестанут стрелять по нам из своих адских орудий!

Так и произошло. Мы сшиблись с русским взводом и с ходу смяли его. Но посмотрев на поле боя, я с ужасом увидел, что почти все офицеры и сержанты батальона убиты. А мои солдаты сражались каждый сам по себе. Русские же стояли насмерть, хотя нападавших осталось всего лишь трое или четверо. «Пятнистые» же лежа продолжали стрелять, так же быстро и так же метко.

Тем не менее я был более чем уверен в нашей победе. Но тут случилось нечто неожиданное. Из-за холма на бешеной скорости выскочила повозка, которая двигалась сама собой, без помощи лошадей и пара – дыма из трубы я не заметил, как и самой трубы. Уж на что я смелый человек, но и у меня волосы зашевелились на голове от ужаса.

Не доезжая метров ста до нас, эта повозка резко взяла вправо и стала огибать наш строй. Мои храбрецы, сказать честно, были настолько ошеломлены ее появлением, что приостановили наступление. Они открыли огонь по русской повозке, но пули отскакивали от нее, словно горох.

Неожиданно повозка остановилась, задние двери ее открылись, и на землю спрыгнуло несколько человек, одетые в форму, напоминающую рыцарей времен Столетней войны. На них было что-то вроде кирас, а головы защищали каски с прозрачными забралами. «Рыцари» вытащили из повозки какие-то барабаны и нечто похожее на старинную кулеврину, стоящую на треноге. Пока мы хлопали глазами, разглядывая повозку и ее экипаж, эти «рыцари» спрятались за большой камень. Вскоре оттуда заухали выстрелы, а среди моего батальона стали рваться небольшие бомбочки. Десятки зуавов были ранены или убиты в течение минуты.

Пули и взрывы продолжали косить моих ребят. Неожиданно что-то ударило меня в колено. Я упал и завыл от боли. Знаю, что так вести себя недостойно офицера зуавов, но попробуйте сохранить спокойствие, когда пуля разворотит вам коленную чашечку…

А на поле творилось такое! Мои доблестные зуавы – какой позор! – увидев, что я упал, и они остались без командиров, стали бросать оружие и поднимать руки. Третий батальон второго полка зуавов превратился в стадо, которое десяток русских солдат погнали в плен. Меня несли на руках два солдата на чьей-то окровавленной шинели. А вокруг гарцевали на резвых конях те самые татары, которых я видел в самом начале боя.

11 (23) сентября 1854 года. Севастополь

Поручик Гвардейского флотского экипажа

Домбровский Николай Максимович, вице-президент

медиахолдинга «Голос эскадры»

Вчера вечером я подошел к Саше Сан-Хуану и с мольбой посмотрел ему в глаза.

– Хулиович, ну нечего мне пока делать в Севастополе. Давай я завтра с утра к Камышовой смотаюсь.

– Так… Чегой-то ты темнишь. Давай колись – чего хочешь-то?

– Хочу проведать те самые места, где Федя с компанией вчера порезвились. Надо посмотреть, как строятся редуты. Кроме того, я обещал Эдуарду Ивановичу фото укреплений – наших и вражеских.

– И ты их опубликуешь, а вражеские агенты передадут куда надо, – ехидно сказал Хулиович.

– Сказано – для Эдуарда Ивановича. Ну и для будущей книги. Статейку я напишу, но без фото. Даже две статейки. Одну для «Голоса эскадры», одну для «Крымских вестей». А вражеским агентам сюда ехать не надо – они и в Питере узнают все, что хотят. Там языками машут, как дворник метлой.