Александр Харников - Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны [сборник litres]

А вот теперь премисса этого обещания, к моему великому огорчению, воплотилась в жизнь – мужа действительно «вдруг не стало». И родится он только через сто двадцать семь лет, к каковому времени на земле уже не будет меня. Но я другого мужа и представить себе не могла. Хотя, конечно, если бы сумела, то это должен был бы быть кто-нибудь типа Нахимова. Ну, или хотя бы Саши Сан-Хуана. Но какая-то моя часть все надеялась, что все это сон, и что в один прекрасный день я проснусь в своем времени, хотя надежда таяла с каждым днем. Но пока она – надежда – жива, снова замуж не пойду.

Чтобы отвлечься, я начала задавать Павлу Степановичу вопросы – про его детство, про его путешествия, про оборону города… Что пойдет в обе наших газеты, а что в книгу, которую мы с Ником пишем «в стол», ведь данные в ней пока не подлежат разглашению. Нахимов сидел в седле, как говорят кавалеристы, «словно собака на заборе». Моряки обычно плохие наездники. Чтобы ему было удобней, он отстегнул штрипки, и штанины задрались почти до середины голени. Но Павел Степанович, увлекшись разговором, не замечал всего этого. Время пролетело незаметно, и мы вдруг оказались уже в Инкермане. Там нас встретили встревоженные моряки, занимавшиеся строительством батареи.

– Ваше превосходительство, и вы, барышня…

– Подпоручик Широкина-с, – поправил его Нахимов.

Молодой лейтенант посмотрел на меня с удивлением, чуть запнулся, но продолжил:

– И вы, подпоручик… Вам бы лучше не задерживаться здесь. Противник ведет прицельный огонь. Убили капитан-лейтенанта Желябина, двух матросов ранили… Прячутся где-то в кустах. Я послал было десяток казаков – троих из них тоже ранили почти сразу, одного тяжело. Слава богу, что больше мы никого не потеряли.

Я посмотрела на него.

– Сколько, говорите, там этих стрелков?

– Полагаю, что трое – выстрелов по казакам было ровно три.

– Понятно. Павел Степанович, что вы скажете?

– Мария Александровна, вы лучше останьтесь здесь, а я посмотрю, что там происходит-с.

– Ну уж нет, Павел Степанович, я тоже пойду с вами. Только лучше это делать пешком – так менее заметно. Да и легче целиться и стрелять.

Когда мы подошли к тому месту, где матросы, сбросив бушлаты, в одних нижних рубашках вгрызались в землю, где-то впереди прогремел выстрел, а над нашей головой просвистела пуля. Нахимов покачал головой, сказав лишь:

– Они сегодня довольно метко стреляют.

Меня как током ударило – я вспомнила, что в нашей истории это были последние слова адмирала, сказанные им за мгновение до того, как вражеская пуля пробила его голову. Наплевав на все правила приличия и субординацию, я подскочила к адмиралу и толчком в бок свалила его на землю. Нахимов упал на четвереньки и с удивлением посмотрел на меня – похоже, что он не ожидал от меня такого поступка. Тут раздался еще один выстрел, и через секунду после того, как я перевела Нахимова в партер, вражеская пуля шмякнулась в бруствер, как раз в то место, где только что стоял адмирал. Через пару секунд рядом ударили еще две пули.

Я скомандовала:

– Лежите, Павел Степанович! Не вставайте!

Скинув с плеча «винторез» и пригнувшись, я осторожно примостилась за кустом и стала осматривать местность перед нашими укреплениями. Где-то там спрятались эти зловредные снайперы. То, что это были именно снайперы, я ничуть не сомневалась – похоже, что британцы переняли наш опыт и отправили «на охоту» своих метких стрелков, вооруженных штуцерами.

Надо было как-то их выманить. Я жестом показала Нахимову на фуражку. Он сразу понял, что я хочу, и, сняв ее со своей уже изрядно полысевшей головы, бросил мне. Уловка старая, как мир, но и в наше время, как рассказывали мне приятели мужа, находились те, кто на нее покупались. Подобрав прутик, я надела на него фуражку и осторожно подняла ее над бруствером. Раздался выстрел, и фуражка, сбитая пулей, упала на землю. Ага, стреляли вон оттуда, из тех кустиков – там облачко дыма еще не успело рассеяться.

Я сдвинулась на несколько метров левее и, сквозь пучки сухой травы осторожно выдвинула ствол «винтореза». Взглянув в прицел, я заметила в кустах какое-то движение. Плавно жму пальцем на спусковой крючок. Выстрел…

Из кустов раздался истошный вопль. Есть контакт! Значит, одного можно отминусовать. Финт с фуражкой снова вряд ли удастся, поэтому я внимательно через оптику разглядываю местность рядом с подстреленным мною британцем. Он продолжает орать, но голос его становится все тише и тише. Неподалеку от него зашевелились ветки – похоже, кто-то хочет помочь раненому однополчанину. Я снова целюсь и стреляю. Из кустов появляется фигура в сине-зеленом мундире, всплескивает руками и падает навзничь. Увидев краем глаза, что Нахимов пытается встать, я кричу ему во всю глотку:

– А ну, вниз!

Нахимов – наверное, от удивления – снова залег. А я стала разглядывать в прицел густой кустарник. Вот шевельнулась ветка. А ветра-то нет. Значит… Я стреляю, промахиваюсь, но нервы у британца, похоже, сдают, и он с криком бросается бежать. Теперь я вижу его отчетливо и, прицелившись, валю его на землю.

«Не надо бегать от снайпера, – вспомнила я старую армейскую шутку, – умрешь уставшим».

Я подождала еще несколько минут, но больше никаких шевелений заметно не было, а вопли подстреленного мною инглиза затихли.

Жестом я подозвала одного из казаков, который, вытаращив глаза, наблюдал за моей дуэлью с британцами. Показала ему на кусты, сделав взмах рукой – дескать, сходи, проверь. И, чтобы успокоить его, похлопала по своему «винторезу», мол, не боись, в случае чего прикрою.

Казак, надо отдать ему должное, без раздумий, чуть пригнувшись, добежал до кустов. Вскоре он вышел оттуда в полный рост, держа под мышкой три штуцера.

– Все в порядке, вашбродь, – крикнул он. – Вы их всех порешили.

И только тогда я поднялась в полный рост и посмотрела на адмирала, который сидел на обрубке бревна и взглядом, полным восхищения, смотрел на меня.

– Мария Александровна, вы прямо богиня Артемида-с! – произнес он. – Если вы когда-нибудь передумаете, то ради вашей благосклонности я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться вашего расположения-с!

Я улыбнулась – то меня называли валькирией, а теперь вот до богини доросла.

– Павел Степанович, давайте сначала войну выиграем, а потом посмотрим…

– С вами-с, Мария Александровна, и с Божьей помощью, я в нашей победе больше не сомневаюсь…

10 (21) сентября 1854 года.

Севастополь, Морской госпиталь

Поручик Домбровский Николай Максимович,

вице-президент медиахолдинга «Голос эскадры»

Увидев, как я припадаю на правую ногу, Хулиович нахмурился и спросил:

– Что это ты там хромаешь? Тебя ненароком не зацепило?