Александр Харников - Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны [сборник litres]

– А не проще было бы поехать по железной дороге, скажем, в Христианию либо Берген?

– Видите ли, Федор, ни в Швеции, ни в Норвегии практически не существует железных дорог, кроме пары веток местного значения. Ходят, конечно, дилижансы из Стокгольма в Мальме и из Мальме в Гетеборг, да и из Гетеборга в Христианию можно в принципе добраться, но это заняло бы слишком много времени.

– А если кораблем?

– Увы, сейчас проливы, скорее всего, закрыты, а у нас каждый день на счету. Да и кроме того…

Он не договорил, но я сообразил – все-таки он мне не доверяет. А Швеция в данный момент достаточно дружелюбно относится к России. И кто бы мне помешал попробовать бежать, либо попросить кого-нибудь сообщить обо мне «куда надо»? Ну что ж, все с вами ясно, господин лже-Кальверт. Я постарался сделать свою физиономию как можно грустней и сказал:

– Вот только верхом я плохо езжу.

– Ничего, привыкнете.

Высадились мы в каком-то заливчике, где нас уже ждали несколько человек с лошадьми, на которых навесили принесенные с парохода тюки. Меня усадили на достаточно смирную лошадку, и мы направились вдаль от побережья. Сначала дорога была еще ничего, а вот когда мы поднялись чуть повыше, тропа пошла через дремучий лес, да еще и по колено в снегу. Но лошадки шли в неплохом темпе – похоже, они ходили по этой тропе не раз и неплохо ее знали. Горы были не слишком высокими, метров, наверное, четыреста или пятьсот. Ночевали мы в избушках, затерянных в этих диких лесах.

На третий день подъем сменился довольно-таки крутым спуском. На мой вопрос, не в Норвегии ли мы, Чарли лишь кивнул. А в скором времени мы доехали до какой-то деревни, где нас ждали неплохой обед и ночлег на сеновале. Кстати, я заметил, что с того момента, как мы оказались в Норвегии, меня уже не так пристально оберегали, из чего я понял, что, в отличие от Швеции, здесь у меня шансов сбежать и уйти от погони попросту нет.

А с утра мы не увидели наших лошадей, зато нас ждала крытая повозка, в коей мы и разместились. Наконец, двадцатого числа – первого ноября по новому стилю – мы прибыли в какую-то рыбацкую деревню, расположенную в самом настоящем фьорде. И там нас ждал еще один пароход, побольше. На рассвете следующего дня он покинул фьорд и вышел в открытое море.

И вот, наконец, Эдинбург. Но причалил пароход не туда, где виднелся порт с кучей разнокалиберных кораблей, большей частью парусных, а к каким-то пустынным мосткам рядом с большими зданиями. Интересно, не тюрьма ли это? Но мне предложили довольно уютную комнату на втором этаже длинного здания, без решеток на окнах. Услужливый лакей сообщил, что для меня в соседнем помещении готова ванна. Потом был довольно сытный ужин. Я улегся на мягкую кровать и неожиданно для себя заснул.

Разбудил меня лично Каттлей, когда уже стемнело.

– Федор, нам пора. Я попрошу вас одеться поприличнее. Вот специально сшитое для вас платье.

– А куда мы пойдем? – спросил я, позевывая в кулак.

– Увидите, – похоже, что Каттлей решил сделать мне сюрприз.

Пройдя по коридорам, мы подошли к двери, украшенной лепным карнизом. Стоящий рядом с ней лакей, увидев нас, поклонился и спросил:

– Господин Каттлей и господин Файлонов?

– Да, это мы, – ответил мой спутник.

– Вас ждут, проходите.

Мы вошли в небольшой зал с обитыми шелком стенами и люстрой венецианского стекла. За резным столиком сидела дама, а рядом с ней стояли еще две дамы и, чуть поодаль, пара лакеев в ливреях. Красавицей даму назвать было трудно – крючковатый нос, почти как у Мадлен Олбрайт, мешки под глазами, прическа «серая мышка». Но одета она была в красивое платье, вроде тех, которые в наше время продают в «Лора Эшли».

Если бы мне ранее не показали фото этой дамы, я бы, наверное, не обратил на нее внимания. Но, войдя, я низко склонился перед ней, а Каттлей, тоже поклонившись, сказал:

– Ваше величество, это тот самый господин Филонов…

7 ноября (26 октября) 1854 года.

Балтийское море, борт парохода «Rostock»

Майор Дитрих Диллензегер,

Эльзасско-Лотарингский легион

Две недели назад в наш лагерь для пленных приехал генерал Наполеон-Жозеф Бонапарт. В отличие от его кузена, нынешнего императора Луи-Наполеона, «принца Плон-Плона» в армии любили. До нас дошла история о том, как он храбро воевал в Крыму, а потом, когда русские разгромили нашу армию, а англичане бежали, поджав хвосты и оставив наших людей на берегу, именно Плон-Плон добился почетных условий сдачи. Это был человек, которого мы не просто были рады видеть, но и готовы носить на руках.

Поприветствовав нас, генерал пожелал встретиться с некоторыми пленными генералами и полковниками. Одним из них был мой командир, полковник Фьерон. Я сидел в своей палатке и скучал, когда вдруг Фьерон вошел ко мне и сказал:

– Майор, его императорское высочество хотел бы поговорить лично с вами.

Я немного удивился, но ответил:

– Слушаюсь, мой полковник!

В палатке находились сам принц, незнакомый офицер – судя по всему, его адъютант – и два офицера, которых я немного знал – один был из Лаутербурга в северном Эльзасе, второй из Сарргмин (Зааргмюнда) в немецкой части Лотарингии. Я приветствовал принца. Тот улыбнулся, показал мне на стул и предложил стаканчик вина из бутылки, стоявшей на столе. Через несколько секунд вошел четвертый офицер – капитан из Мюлюза (Мюльхаузена) на юге Эльзаса.

– Господа офицеры, – Плон-Плон обратился к нам на довольно неплохом немецком языке, – вы, конечно, хотите знать, зачем я вас сюда позвал. А дело вот в чем. Франция уже потеряла не менее четырех тысяч человек, и немалую часть своего флота в этой войне, которая ей абсолютно не нужна. Кроме того, более десяти тысяч человек находятся в русских лагерях для военнопленных, здесь и в Крыму. Условия содержания в них не так уж и плохи, вы ведь не будете возражать против этого утверждения?

Мы все, не сговариваясь, закивали. Действительно, русские с нами обращались намного лучше, чем мы ожидали. А принц продолжил, уже по-французски:

– Если так будет продолжаться и дальше, то у нас скоро не останется ни армии, ни флота. И я ни на секунду не сомневаюсь, что наши так называемые союзники из вероломного Альбиона поспешат воспользоваться нашими неудачами. Особенно после того, как они оставили наших ребят на берегу, а сами уплыли в Турцию. Причем пообещав забрать всех. Что думаете обо всем этом вы, мои офицеры?

– Мой принц, – сказал я, как старший по званию среди приглашенных, – но согласятся ли русские заключить с нами мир?

– Русские, да, согласятся. Я уже говорил с их императором, и не только с ним. А вот мой кузен на мировую пойдет только тогда, когда наше положение станет полностью безнадежным. Увы, я его слишком хорошо знаю. Альтернатива только одна – отречение его от трона, чтобы новое правительство могло попытаться спасти ситуацию.