Далия Трускиновская - Наследница тамплиеров

Лео пожала плечами.

— Идем, — сказал Сева.

У админа информационной безопасности был допуск во все помещения, и он привел Лео с Ромуальдом в маленькую комнатку, одна стена которой была в экранах наблюдения, а в углу пятачок в квадратный метр — огорожен перилами.

— Вот тут, — сказал Сева. — Ну, я пошел.

Стоило ему выйти, Лео обратилась к Ромуальду.

— Я все знаю, — сказала она. — Предлагаю поработать на меня. Согласитесь — хорошо заплачу. Не согласитесь — разбирайтесь с господином Успенским бесплатно.

— Как — бесплатно?

— А так — он вам много за сеанс погружения платить не станет. Держите аванс.

Лео протянула Ромуальду голубовато-зеленоватую бумажку в сто евро. Он, изумившись, взял.

— Будет еще. Помогите откинуть люк.

Она и сама бы справилась, но хотела вовлечь в авантюру гипнотизера.

Спустившись, Лео увидела плиту.

Она изучила эту плиту — тот Вернер фон Рейенталь, что купил ее у барона фон Апфельдорна, догадался приобрести фотографическое оборудование и оставить портреты своего сокровища, не сказать, чтоб очень удачные. Прадед заплатил сыну своей сиделки, фрау Элги, специалисту по компьютерному дизайну, и тот извлек из старых фотографий довольно четкие прорисовки. Так что Лео сразу узнала плиту по картинкам, но более того — она ощутила, что и плита ее признала.

Лео не была склонна к мистике, но в файлах, оставленных прадедом, как ни странно, про мистику почти не говорилось. Прадед был убежден, что «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», и верил, что однажды найдется научное обоснование для приключений с монетами. Эта тема была ему очень любопытна, и он переписывался с солидными людьми, которым сама идея возникновения предметов из воздуха не казалась сказочной, потому что такие случаи истории известны. И хотя знаменитого Калиостро в конце концов сочли мошенником и авантюристом, но полностью разоблачить его трюки с увеличением бриллиантов в восемнадцатом веке не удалось — и не так он был богат, чтобы ради баловства употреблять для надувательства настоящие камни в шесть и в восемь карат.

Однако сейчас, стоя на ступеньках узкой лестницы и целясь в плиту лучом фонарика-брелока, Лео ощутила связь с этим тяжеленным серым каменным сокровищем. Икскюльская плита словно сказала: ну вот, наконец-то пришла хозяйка.

Между ними возникло что-то вроде пространства, имеющего вид трубы, диаметром сантиметров семьдесят, и это пространство было полно радости. Лео смотрела на двух всадников, тесно прижавшихся друг к другу, на двух всадников, вооруженных щитами и копьями, и вдруг поняла: старинная каменная резьба врет! На самом деле они не должны держать оба щита слева, а оба копья — справа. Щиты должны закрывать их с обеих сторон, копья должны быть готовы к удару с обеих сторон! Тот неведомый художник, которому тамплиеры заказали самое первое изображение, сделал так, как ему было понятнее — и как было понятнее зрителю. Вот вам одна лошадь, вот две головы в шлемах, вот оба щита, чтобы уж не возникло сомнения в том, что на коне — именно рыцари.

Двое, объединенные одной целью, одним чувством, одним порывом. Мужчины? Много всякого говорилось о рыцарях-храмовниках во время процесса над ними, много грязи вылили на тех, кто умел добывать деньги буквально из воздуха. Защищаясь, обвиняемые говорили: это всего лишь символ двойственной сути ордена, символ того, что рыцари — одновременно и монахи, монахи — одновременно и рыцари. Им не верили, ибо требовалась для осуждения именно грязь.

Орденские братья полагали, что другого значения этот герб не имеет. Но те, кто вложил в него истинный смысл, те, кто приказал вырезать изображение на Икскюльской плите и, скорее всего, на других плитах, имели в виду нечто иное.

— Я вернусь, — сказала Лео. Она убедилась — прадед был прав.

А потом она быстро поднялась — спиной, не отводя взгляда и луча от плиты.

— Ромуальд, не знаю, как по отчеству. Соглашайтесь на все, что предложит Успенский. И знайте — я меньше ста евро за каждую вашу услугу платить не буду. Но если вздумаете врать — на том свете достану.

Она так это сказала, что Ромуальд поверил.

— Хорошо, — сказал он.

— Этот мужчина, что нас привез, — он очень внушаем?

— Он хороший исполнитель… — подумав, ответил Ромуальд. — Надо попробовать.

— Идем к нему. Было бы отлично, если бы он забыл слово «подвал».

Где искать Севу — Лео знала. За несколько дней стажировки в банке она изучила местную географию и разобралась, где кто сидит.

— Я попытаюсь, — неуверенно сказал Ромуальд.

— У вас получится.

В то время как Лео наносила визит Икскюльской плите, Митенька сидел в секретной квартире и самозабвенно играл в несложный квест. Если бы запел телефон — он бы опомнился. Но Ромуальд, довольно быстро уговорив его, что нужно играть и играть до победного конца, отключил его смартфон.

Он не слышал, как ушел Ромуальд, не слышал также, как вошел Успенский.

Борис Семенович некоторое время молча смотрел на заигравшегося референта, потом понял, что произошло, и отнял у него планшет.

— Идиот, — сказал он. — И я идиот — нашел кого за Ромуальдом посылать.

Референт опомнился.

— Где он?!

— Скажи спасибо фрейлен фон Вайсштайн — она поймала этого проходимца на улице и задержала. Немедленно — за Анечкой! Она тебя заждалась! Ну?!

Но Дмитрий, смертельно перепуганный, зря ездил за Анютой — она сама пришла в «Инари». И ей действительно пришлось ждать, пока примчится красная «ауди». Она уселась в скверике с коляской, но напрасно молодые мамочки и бабушки-пенсионерки обращались к ней с вопросами — Анюта самоуглубилась.

Она думала о деньгах.

Если бы удалось получить столько, чтобы поменять все! Выбросить старую мебель, выбросить старое постельное белье! Отремонтировать квартиру! В последний раз обои клеили еще при покойной матери. Анюта вдруг ощутила вкус к истинно красивой жизни, которую можно приобрести за деньги. И для этого следовало деньги полюбить…

Нет, она их никогда не презирала. Она им радовалась. Но страстного желания заполучить как можно больше денег она еще не знала. Деньги вернут мужа — вот до чего она додумалась. Деньги — это же няня для Феденьки! Деньги — это все…

К прибытию Успенского Ромуальд справился с Севой и, вдохновленный стоевровой бумажкой, спокойно ждал, пока позовут. Лео поспешила в операционный зал, весело поздоровалась с девочками и тайно сунула Алине заранее припасенную шоколадку. Она знала — на таких, как Алина, тратить большие деньги незачем, они только испугаются, а недорогую шоколадку поймут и примут. Хотя в Протасове считалась валютой коробка хороших конфет, Лео уже боялась с ними связываться. Следующим подарком могла стать пачка хорошего кофе. В кофе как будто червяки не водились…