Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

Согласно первоначальному плану, после высадки десанта предполагалось произвести наступление на Кадыровку и совместными ударами развалить оборону противника на этом участке фронта. Однако все указывало, что у русских здесь сил было гораздо больше, чем предполагалось ранее. Пытаясь исправить положение и не дать Рокоссовскому перебросить под Балаклаву дополнительные силы, Фреттер-Пико приказал начать наступление по всему фронту.

И вновь загрохотал весь СОР с севера до юга. Вновь противник стал безжалостно терзать советскую оборону минами и снарядами, а она отвечала ему тем же. Точно понимая всю важность момента, Константин Рокоссовский приказал не жалеть снарядов, решительно и бесповоротно очищая и без того не очень богатые запасы крепости. В этот день было все на кону, и командующий не имел права на жалость ни к людям, ни к арсеналам.

Разгадав замысел противника, Рокоссовский сосредоточил главную силу своего контрудара на южной части обороны города. Сюда, для отражения атак немецкой пехоты и уничтожения десанта, были стянуты все силы крепости. Не имея возможности атаковать вражеский десант танками, генерал приказал подвергнуть вражеский плацдарм артобстрелу, после чего атаковать пехотой. Трижды в день защитники Севастополя атаковали неприятеля, неторопливо и методично отвоевывая занятую им территорию. Немцы отчаянно пытались помочь десанту огнем со своего берега бухты и ударами с воздуха, но все было напрасно. Прекратив наступление на некоторое время, русские солдаты возобновляли его вновь и вновь.

Напрасно приткнувшиеся к трубкам радисты взывали о помощи, которая должна была прийти с наступлением ночи. К семи часам вечера все было кончено. Те, кто не бросил оружие и не поднял руки, прося о пощаде, были либо уничтожены, либо застрелились.

Также не принесло ощутимых результатов и остальное наступление врага. Сколько ни пытались немцы прорвать советскую оборону, везде они натыкались на упорное сопротивление и яростные контратаки. Враг так и не дошел до Кадыровки, не взял он Сапун-гору и высоту 125,7, не овладел фортом «Сталин», батареей Александера и не прорвался к Инкерману.

Утром 1 июля Фреттер-Пико доложил в ставку фюрера, что штурм Севастополя окончился неудачей и для взятия русской крепости необходимы дополнительные силы и, в первую очередь, авиация.

В ответ генерал услышал много лестных слов о своих способностях, но отставки, которой так боялся Фреттер-Пико, не последовало.

– Если план «Блау» будет выполнен так, как он был задуман, а успехи наших войск под Воронежем и на Дону однозначно говорят об этом, то Севастополь обречен. Наши войска выгонят русских с Кубани, Новороссийска, Туапсе и Сухуми, и эта русская крепость к началу осени сама падет нам в руки. Не стоит больше тратить силы на штурм этой скалы. Организуйте её полную блокаду, и пусть сидящие в Севастополе русские перемрут с голоду, как сейчас умирают в Петербурге. Создайте такое кольцо, чтобы мышь не могла проскочить в Севастополь, не говоря о корабле или самолете. Сил для этого у вас хватает, очень надеюсь, что хватит и способностей, – язвительно бросил своему генералу фюрер и повесил трубку.

Через день заместитель наркома обороны Мехлис докладывал Верховному Главнокомандующему о положении на Крымском фронте.

– Немцы полностью прекратили активные действия на всех участках фронта, товарищ Сталин, как у нас под Керчью, так и под Севастополем. Согласно сведениям от комфронта Рокоссовского, артиллерийские обстрелы города прекратились, имеются лишь спорадические перестрелки по линии фронта.

– Да, Герой Советского Союза товарищ Рокоссовский докладывал нам об этом. Вы тоже считаете, что враг отказался от штурма и перешел к планомерной осаде города?

– Мы с генералом Малининым пришли к такому же мнению, Иосиф Виссарионович.

– Это хорошо, это очень хорошо… – Вождь на некоторое время замолчал, а затем спросил Мехлиса: – По мнению товарища Рокоссовского, немцы попытаются удушить Севастополь морской блокадой. Ставка считает, что этого нельзя допустить любой ценой, и основная тяжесть по снабжению города ляжет на плечи Черноморского флота. У вас сложились неплохие отношения с товарищем Октябрьским, я бы сказал, что и определенное взаимопонимание. Как вы относитесь к тому, чтобы ещё немного задержаться в Керчи и поработать на благо общего дела?

– Вы прекрасно знаете, товарищ Сталин, что я готов сражаться там, куда пошлет меня партия и советское правительство, – браво отрапортовал Лев Захарович, ничуть не кривя душой.

– Спасибо за честный ответ, товарищ Мехлис. Ставка очень надеется, что вы, вместе с командующим Крымским фронтом генерал-лейтенантом Петровым, сделаете все, чтобы Севастополь не достался врагу.

– Как с Петровым, а как же Рокоссовский? – изумился Мехлис. – Вы что, забираете его от нас?

– Ставка считает целесообразнее отозвать товарища Рокоссовского из Севастополя, – со вздохом произнес Сталин. – У нас есть ещё другие места, где нужны его талант и умение.

– На Дон, товарищ Сталин? – моментально спросил Мехлис, хорошо зная положение дел на Юго-Западном фронте, и не угадал.

– Нет, товарищ Мехлис, под Ленинград. Товарищ Жданов очень просил прислать его на помощь Волховскому фронту.

Даже говоря по ВЧ, Сталин старался быть лаконичным, так как не испытывал особого доверия к технике. Зная эту привычку, Мехлис не стал развивать тему разговора.

– Значит, я не увижу его и не смогу с ним попрощаться, – с искренним сожалением произнес Лев Захарович.

– Я обязательно передам ему ваши слова, а пока у меня к вам ещё один вопрос. Как вы относитесь к введению в Красной Армии погон?

– Погон? – удивленно переспросил Мехлис. В этот сложный для страны момент он меньше всего думал об изменении воинской формы. Тем более об офицерских золотых погонах.

– Да, погон. Они больше ста лет просуществовали в русской армии, как у простых солдат, так и у офицеров и генералов. Каково ваше мнение по этому вопросу?

Хорошо зная, что Сталин зря никогда не задает вопросов, и уловив некоторую теплоту в голосе вождя, Лев Захарович моментально сориентировался.

– Конечно, этот вопрос требует всестороннего изучения, ведь погоны у рабочего класса и крестьянства всегда ассоциируются с офицерством, – комиссар сделал значимую паузу, – но если за этими погонами стоит столетняя история русской армии, почему бы не взять из неё все лучшее и не использовать это на благо советскому народу. Тут есть над чем подумать, товарищ Сталин.

– Мы тоже считаем, что тут есть о чем подумать, товарищ Мехлис. Успехов вам, до свидания, – вежливо попрощался вождь.

Поздно вечером этого дня транспортный самолет доставил в Москву генерал-лейтенанта Рокоссовского, которого сразу же отвезли на прием в Кремль. Шел второй год войны…