Анатолий Подшивалов - Господин изобретатель. Часть II

– Хорошо поесть и выпить, Саша, это еще то удовольствие, но ведь не в этом счастье..

– А в чем, Сергей? – ответил я, опасаясь, что полковник ответит: «в служении государю», тогда придется пить стоя за государя императора, бить бокалы и заказывать «Боже, царя храни», впрочем, оркестра здесь никакого нет. Были бы мы пьяны, то исполнили гимн «а капелла [42] А капелла от a cappella, итал, пение без инструментального сопровождение, без музыки, как правило, хором », пусть тогда хоть кто-нибудь остался сидеть!

Затем, естественно, стрельба в потолок, битье зеркал и халдейских морд, все как в низкопробном советском кино про дебоши белых офицеров. Но, здесь аристократический ресторан, никто даже не говорит громко, тем более, не бузит, да и револьверов у нас с собой нет…

– Нет, Саша, счастье не в этом, а в том, когда тебя любят, когда тебя ждут и ты нужен. Я ведь женюсь, друг мой, и предлагаю тебе быть шафером на моей свадьбе, – прочувствованно сказал Агеев, разливая остатки шампанского. Завтра Страстная пятница, предложение делать нельзя, а вот сразу после Пасхи отправлюсь просить руки. Я уже однажды просил, но получил от ее мамаши отказ, что, вот будешь генералом, Сережа, тогда и приходи. Ну, я хоть и не генерал, но после награждения Георгием, думаю, долго в полковниках ходить не буду, тем более государь меня заметил, вот сегодня, когда Черевина подозвал, генерал-лейтенант ему про меня прямо дифирамбы пел, какой я храбрый и отважный был в Корпусе. [43] В Корпусе Жандармов, где с подачи генерала Черевина и начинал свою разведочную деятельность Агеев, как специалист по противодействию иностранным шпионам.

– Сергей, это тот генерал-лейтенант с алкогольным носом в сизых прожилках и вислыми усами, что сопровождал императора, дойдя и до меня?

– Да, это генерал Черевин, друг Государя и начальник его охраны. Он в свое время уговорил перейти меня в Корпус Жандармов офицером для особых поручений. Я ведь не всегда был жандармом, на них ведь нигде не учат, и офицеры подбираются разные: кого вытурили из полка за проступки, а кто сам ушел, вроде меня. Я ведь в лейб-гвардии Ея величества кирасирский полк, что расквартирован в Гатчине, в знаменитые «синиие кирасиры», был назначен. Но быть гвардейским кирасиром весьма накладно, а семья наша средств не имела, отец умер, а вскоре и матушка, остались я и сестра, она на Бестужевских курсах сейчас учится, а как я поступил в жандармы, то вовсе прекратила со мной общаться, маленькая еще была, глупая, книжки революционные читает, дура. Я ей деньги посылаю, а они назад возвращаются, гордая, не берет «подачки от жандарма, у которого руки по локоть в крови борцов за народное счастье». Уж я просил приглядеть за ней своих знакомых по Корпусу, как бы с бомбистами-анархистами не связалась, но, пока, говорят, только книжки читает и разговоры разговаривает с такими же, как она.

– А с Наташей я, считай, с детства знаком, их имение рядом с нашей деревенькой, – рассказывал дальше Сергей, – и любим мы давно друг друга, она хоть и младше меня на 12 лет, но я для не просто друг и как бы старший брат. Вот прошлым летом, она согласилась стать моей женой и пошел я просить Наташиной руки у ее маменьки, графини. Ну и получил отказ: «Ты, говорит, Сережа, нам как родной, но был бы ты генералом, я бы еще подумала, а так, извини…».

– Так что, друг мой Саша, – продолжал Агеев, – конец нашим холостым пирушкам, хотя мальчишник мы еще устроим, а ты пока холостой, отдавай должное Катюшиным прелестям, но и на барышень из приличных семейств поглядывай, ты ведь теперь потомственный дворянин и надворный советник в 23 года с двумя орденами, среди которых Владимир с мечами – это же редкость среди статских, война-то, вон когда закончилась, когда ты еще в гимназию ходил. Так что на твой орден смотрят, те кто понимает, конечно.

И правда, два прилично одетых господина за соседним столиком, упорно глядели на меня:

– Прошу простить покорно, вы Александр Павлович Степанов? – обратился ко мне один из них.

Да это газетчики из питерской «Недели»: Гайдебуров, редактор и второй – Меньшиков, вроде. Да, вот они представляются Агееву:

– Господин полковник, прошу еще раз извинить, мы не сразу признали вашего визави [44] Визави от vis-a-vis, франц., – лицо сидящее или стоящее напротив. , – подошел к столу Гайдебуров, – позвольте представиться: Гайдебуров Павел Андреевич, редактор еженедельника «Неделя» и Меньшиков Михаил Осипович, секретарь редакции и постоянный корреспондент. Позвольте нам задать пару вопросов господину надворному советнику.

– Это на усмотрение Александра Павловича, – ответил Агеев и подозвал официанта, приказав убрать со стола.

– Александр Павлович, – начал Гайдебуров, а Меньшиков достал свой неизменный блокнот, – вижу, что вы теперь на государственной службе и не обойдены чинами и наградами…

– Это без комментариев, – оборвал газетчика полковник, – видно, что он не жалует пишущую братию.

– Понимаю, – продолжил Гайдебуров, – поэтому не буду спрашивать, за что чины и награды, тем более, такие. Я хотел лишь спросить о завершившихся в Военно-Медицинской академии испытаниях чудодейственного препарата, что вы изобрели, слухами об этом полнится весь Петербург, мои знакомые врачи наперебой обсуждают эту новость. А господин фон Циммер тоже причастен к этому изобретению и где он сейчас, в Москве или здесь?

– Господин фон Циммер трагически погиб во время взрыва в лаборатории, а я вот, видите, тоже пострадал там же. Да, препарат СЦ (он назван по первым буквам наших фамилий) сейчас прошел необходимые испытания и об этом будет опубликована статья в ближайшем номере «Военно-Медицинского журнала».

– А можно ли приобрести ваш препарат и где?

– Все права на СЦ уступлены моему деду Степанову Ивану Петровичу, на фабрике которого он и производится. Желающие купить могут обратиться в представительства компании, они есть во всех крупных городах Империи, естественно, есть и в Петербурге. Пока компания продает препарат СЦ только оптом в аптеки и аптечные магазины.

Пусть будет реклама, чем больше людей узнают, тем лучше препарат разойдется. Надо подсказать деду, пусть дадут рекламные объявления в крупные газеты и в местные, там, где есть представительства.

Наступил вечер перед Пасхой, Сергей потащил меня куда-то на Литейный, потом мы свернули в переулок и увидели небольшой храм. Сергей стал озираться по сторонам и вдруг шепнул мне:

– Вот она, вон там, у колонны, в шляпке, под вуалью, а рядом ее мамаша.

Я посмотрел в ту сторону, но шляпок и девушек под вуалью было не менее десятка и у каждой рядом торчали родственники, так что я не был уверен, Наташа это или нет. Тем более, что вид шляпки сзади мне не позволял оценить избранницу Сергея. Наконец, в полночь зазвонили колокола и начался крестный ход вокруг храма, священник возглашал: «Христос воскресе!», а люди хором отвечали: «Воистину воскресе!» и так три раза. Было видно, что люди истово молятся и осеняют себя крестным знамением. Краем глаза я наблюдал за Сергеем, он крестился, как бы отмахиваясь от назойливой мухи, и на лице его я не видел того просветления, которое было у других. Что-то я не вижу в нем истинной веры, даже я более истово крестился, а Сергей вел себя точь в точь так как ведут себя большинство людей 21 века, посещая храм на Пасху: ну обычай такой и что… Возможно, это было оттого, что мысли его занимала та девушка в шляпке с вуалью.