Юрий Корчевский - Ученик Путилина [litres]

Тело погрузили и увезли, а с вдовой, уже с другим извозчиком Павел вернулся в Охранное отделение. Надо заполнить протокол допроса и протокол осмотра места происшествия, доложить об убийстве сотрудника. Такие дела всегда на контроле начальства. Доложил уже в полдень, переоделся в цивильное и снова вернулся на Петроградский остров. Надо известить полицейских чинов с околотка, пусть информаторов потрясут. И самому по злачным местам пройтись. Послушать, о чем говорят, самому попытаться разговор завести. Убийство – не мелкая карманная кража, не всякий на нее решится. А для убийства жандарма нужна определенная дерзость, наглость. Для себя Павел сделал предположение – убийца или был пьян и не отдавал отчета своим действиям, или уже совершал подобное и не исключено, что отбывал наказание.

Когда докладывал Мезенцеву, своему начальству, об убийстве, тот спросил:

– Помощь нужна?

– Если будет нужна, попрошу. А сейчас попробую сам.

– Даю два дня!

– Есть два дня!

Первым делом в околоток. Околоточный надзиратель об убийстве жандарма уже знал.

– Чем могу помочь?

– Мне бы список тех, кто освободился из тюрем за последние два месяца, даже три. Интересует, кто по серьезным статьям сидел. Убийство, телесные повреждения.

– Есть такие, надо картотеку смотреть.

– Когда зайти?

– Дня через два.

– Даю время до вечера. Через два дня я убийцу задержать должен.

Сам Павел по злачным местам направился. Проще говоря – по трактирам. Злачными местами еще были притоны, но туда чужака не пустят, только своих, уголовников всех мастей. Позже такие притоны стали называть «малинами». В трактирах народ выпивает, языки развязываются. Удача будет, если рядом с болтливой компанией усядешься. В радиусе нескольких кварталов от места убийства четыре трактира. Люд там по большей части рабочий. Зашел в один трактир, а там один посетитель, похож на мелкого лавочника. Не выпивает, а пообедать пришел. Такой на убийство не пойдет. Во втором трактире две компании в разных углах зала, уже изрядно выпившие. Павел взял «мерзавчик» водки и гречневой каши с мясом. Сидеть за пустым столом нельзя, вызовет подозрение. Кашу поел с аппетитом, время обеденное. А водку себе на одежду вылил, сделав еще глоток. Тогда запах соответствующий будет. Намеренно сел рядом с одной компанией. Пока ел, слушал. Нет, это не те люди. Судостроители с верфей, все разговоры о гнилом такелаже, воровстве подрядчиков, о заработке. К стойке подошел, еще водки взял и копченой рыбки и уже к другой компании подсел. От этих густой запах кожи, дегтя, каких-то химикатов. Оказалось – кожевенники с производств.

После тяжелой смены выпить и закусить пришли, и все разговоры о работе. Для Павла – не интересны. В другой трактир направился, потом еще один. И без результата. Уже смеркаться стало, как он в полицейский околоток заявился. Надзиратель водочный дух учуял, носом завертел. Павел даже ход мыслей околоточного надзирателя разгадал.

«Нам работы ротмистр задал, а сам казенку трескал, копченой рыбой закусывал, запах изрядный. Мы всем околотком пахали, а жандарм сливки снимет».

Но оправдываться – дескать, для маскировки на себя вылил, не стал. Про то, что он не пьет на службе, начальство знает и, даже если околоточный пожалуется, ходу жалобе не даст.

Надзиратель достал из стола целую пачку карточек, штук двадцать.

– Отдать не могу, а здесь смотрите.

Павел карточки просматривать начал. Многих надзиратель знал лично, давал пояснения.

– Козырев по пьянке попал. Допился до белой горячки и давай топором размахивать. Одного соседа убил, а двух ранил, пока повязали. Сейчас каждый день начинает с покаяния в храме, пить вообще бросил. Уверен – не он.

Павел все установочные данные записывал на бумагу. И так почти по каждому освободившемуся.

– Ты мне вот что скажи, Мефодий Ильич. Кто способен? Из этих, из картотеки или кто еще на параше не сидел. Есть такие?

– Трое. Начал бы с них. Вот этот зверь настоящий. Ему человека убить, что муху прихлопнуть. Вспыльчив, любит выпить. Мыслю – за ним не одно преступление, да доказать не могли. Фатеев его фамилия. А еще двое пока на свободе, но тюрьма по ним плачет.

Околоточный продиктовал фамилии, адреса.

– Если арестовывать будете, берите с собой двух-трех жандармов из тех, кто покрепче.

– Даже так?

Павел посмотрел на часы. Время уже позднее, одиннадцать вечера. Надо домой, отоспаться, завтра будет трудный день.

Спать себе позволил пять часов, проснулся с трудом. Побрился, позавтракал, проверил револьвер и в жандармерию. И сразу к дежурному.

– Здравия желаю. Предполагаю задержание. Мне бы пролетку и пару жандармов из тех, кто покрепче.

– Павел Иванович. Вы на календарь смотрели? Воскресенье сегодня, в отделении только дежурные. Надо было вчера заявку оставить.

– Подозреваемые только в одиннадцать вечера известны стали.

– Сочувствую. Могу помочь только одним жандармом, он скоро смениться должен, думаю – не откажется. Вы бы пока пролеткой озаботились.

Вот так всегда. Когда нужны служивые или транспорт, никого нет. За нанятую пролетку из своего кармана платить надо. Учитывая, что адреса как минимум три, времени уйдет полдня, сумма получится изрядная.

Павел хлопнул себя по лбу. Как же он мог забыть. Сегодня воскресенье, у него назначено свидание с Настей на одиннадцать часов. Не успеет! Сегодня он в форме. Вышел на тротуар, поднял руку. Улыбнулся. Так сейчас такси или «левого» частника останавливают. За два века не изменилось ничего. Вот и сейчас лихо подкатил извозчик.

Ехали на Лахтинскую. Жандарм, сменившийся с дежурства, придремывал на сиденье. На дежурстве спать не положено, если «застукают», на первый раз могут понизить в должности, на второй раз увольнение со службы без пансиона. А для жандарма с выслугой в двадцать лет пансион 96 рублей в год – деньги солидные.

Первый адрес как раз Фатеева, у околоточного надзирателя он вызывал наибольшие подозрения. Едва не опоздали. Подъехали к дому, а из калитки выходит собственной персоной Фатеев. Павел его сразу узнал по описанию и черно-белому фото в карточке. Низкий лоб, близко посаженные звероватые глаза, черная борода.

Увидев жандармов в форме, Фатеев снова открыл калитку и шагнул во двор.

– Стоять! – закричал Павел.

Извозчик решил, что кричат ему, натянул вожжи. Пролетка замерла. Придремавший было жандарм вскочил от крика и остановки. Фатеев от окрика бросился бежать к дому. Жандарм выстрелил в него, к счастью, попал в ногу. У жандарма был «Смит-Вессон», русская модель, стандартный, с длинным стволом.

Калибр серьезный, 44-й русский, как он был известен в мире. Или 10,67 мм. Свинцовая пуля его пробивала 3–4 дюймовые, составленные подряд, сосновые доски. У Павла револьвер с укороченным до 167 мм стволом для скрытого ношения под одеждой.