Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Выйдя на середину комнаты, девушка поклонилась:

— Меня зовут Лэй, господин.

— Хорошо, Лэй. — Баурджин жестом показал на циновку. — Садись и расскажи о себе.

Девушка села — быстро, по-мужски, ничуть не жеманясь.

— Я не приучена много и красиво говорить, господин. Лучше вы задавайте вопросы.

— Вот как? — хмыкнул нойон. — Тогда скажи, к чему ж ты приучена?

— Сказать? — Девчонка оживилась. — А можно, я это покажу?

Баурджин, смеясь, махнул рукой:

— Ну, покажи, покажи. Что уж с тобой де...

Он не закончил фразу — настолько неожиданно девчонка вдруг взвилась к потолку. Ракетой! А дальше последовал целый каскад кувырков, растяжек и быстрых, неуловимых глазом движений. Ни секунды не оставаясь на месте, Лэй крутилась, словно волчок, нанося невидимым врагам резкие удары ногами, сжатыми кулаками и просто согнутыми, словно когти, пальцами.

— Поясни, поясни, что ты делаешь! — опомнился князь.

— Этот удар называется «коготь тигра», мой господин! — охотно откликнулась Лэй. — Его назначение — вырвать челюсть врага. Вот посмотрите, как...

Резкий выдох. Прыжок. И снова — неуловимое глазом движение...

— А вот этот — «запах лотоса»! Его хорошо наносить, внезапно подобравшись сзади, — сразу ломается шея.

А потом был ещё и «посох монаха», и «хвост обезьяны», и «взмах крыла птицы»... и много ещё всего прочего было. А как изменилась Лэй — прямо расцвела, превратившись из невзрачной куколки в роскошную красавицу бабочку. Щёки её порозовели, глаза округлились, а движения стали настолько изящны и грациозны, что невольно наводили на мысль о примах знаменитого советского балета.

— Ну, молоде-е-ец, — только и смог вымолвить Баурджин. — И долго ты всему этому училась?

— Долго, мой господин, — скромно потупив глаза, призналась девушка. — Я буду твоим телохранителем, и ни один враг, никогда не сможет причинить тебе никакого вреда!

— А лет тебе сколько?

Лэй улыбнулась:

— Не знаю, мой господин. Может быть, пятнадцать, а может, и все восемнадцать. Да так ли уж это важно?

— В общем-то неважно — согласно кивнул Баурджин. — Надеюсь, со временем ты покажешь мне кое-какие приёмы?

— О, с большим удовольствием, мой господин! Смотрите, но не требуйте научить — я не Мастер. А ещё я умею метать ножи и хорошо стреляю из лука.

— А как насчёт сабли?

— Не очень. — Девушка смущённо потупилась. — Хорошие сабли у нас довольно редки. Да и тяжеловаты они для меня. Куда лучше — «коготь тигра» или «запах лотоса».

— Да уж, да уж, — не смог сдержать смех нойон. — Ну, ступай пока, Лэй, ступай... Да, постой-ка! Что же, ты теперь всегда будешь меня сопровождать?

— Днём — как вы прикажете, а ночью — всегда. Очень уж у нас неспокойно.

В отличие от мальчика, девушка Баурджину понравилась, правда, отнюдь не в том смысле, в каком обычно идёт речь о женщинах. Сопровождать ночью? Ну-ну, посмотрим....

К чаю в доме каллиграфа Пу Линя подавали изящные пирожные, выпеченные в форме диковинных зверей и цветов. На вкус, правда, пирожные были так себе и больше напоминали не до конца пропечённый крахмал, из которого, собственно, и состояли. Зато чай оказался выше всяких похвал — насыщенный, ароматный, тягучий, он не только прекрасно утолял жажду, но и доставлял некое эстетическое наслаждение.

Неслышно ступая, вышколенный слуга расставлял на низеньком столике фарфоровые сунские чашечки с тонкими полупрозрачными стенками, украшенные золотистым узором. В саду, где, под оранжевым балдахином, и происходило действо, пели птицы. Не дикие, а домашние, в развешанных на деревьях золочёных клетках. Соловьи, канарейки, малиновки, даже, кажется, зяблик или жаворонок — Баурджин не стал спрашивать. В конце концов, не птичек слушать сюда явился и даже не чай пить. Вернее — не только чай пить. Исподволь, незаметно, перевёл беседу на ханьские имена — ему, мол, самому очень они нравятся, красивые и благозвучные. Каллиграф в ответ довольно кивал, соглашался — ну ещё бы! Вот только надобно отличать истинно ханьские имена от занесённых чжурчжэньских.

— Да уж, — аккуратно поставив на столик чашечку, улыбнулся гость. — Вот имя Елюй — точно чжурчжэньское, я это чувствую — не такое благозвучное, как, например, Сюй или Мао.

— Фи?! — совершенно искренне скривился господин Пу Линь. — Елюй — это даже не чжурчжэньское, это киданьское имя!

— Кидани? — Баурджин насторожился. — Это кто ещё такие?

Каллиграф пренебрежительно махнул рукой:

— Был когда-то такой народ... Хотя он и сейчас есть. Вы что-нибудь слышали о Ляо?

О государстве Ляо — «Стальной империи» киданей, лет сто назад завоёванной чжурчжэнями, Баурджин, конечно, слышал, даже более того — внимательно сию историю изучал. Но конечно же не подал виду и, небрежно пожав плечами, молвил:

— Ляо? Признаюсь, мало что о нём знаю. Так, краем уха слыхал. Хотя я люблю древности и охотно приобрёл бы у вас, уважаемый господин Пу Линь, парочку-тройку старинных книг.

— Ляо — так называлось царство киданей, — с наслаждением сделав долгий глоток, пояснил каллиграф. — Кстати, у меня имеется несколько их хроник, могу продать, и не очень дорого. Вам же всё равно, с чего начинать?

— Ну, вообще-то — да, — Баурджин с улыбкой развёл руками. — Думаю, у меня найдётся для такого дела несколько связок монет.

Пу Линь тотчас же рассмеялся:

— Ну, вот и прекрасно, друг мой! Сейчас прикажу — принесут. Эй, слуги...

Каллиграф два раза хлопнул в ладоши и шепнул что-то вмиг возникшему перед ним слуге. Поклонившись, тот живенько побежал в дом, откуда и вышел весьма даже скоро, неся на серебряном подносе несколько книг, сложенных стопками.

— Ставь, ставь. — Хозяин небрежно махнул рукой. — Вот сюда, прямо на стол. Всё, можешь идти, Чжэн... Ну? — Пу Линь повернулся к гостю. — Прошу, прошу. Вы умеете читать старинные тексты, уважаемый господин Бао?

— К сожалению, не очень, — наморщив нос, честно признался Баурджин. — Знаете, там ведь так много редких и малоупотребительных ныне знаков.

— Ничего, — покровительственно заметил Пу Линь. — Постепенно освоитесь. Вот, смотрите... — Он развернул книгу. — Это — повествование о падении государства Ляо, за авторством некоего Сюй Жаня. А вот это — трактат о коневодстве в Стальной империи, автор, к сожалению, неизвестен, да и рукопись без начала. Потому, так и быть, уступлю его всего за три связки монет. Из уважения к вам, любезнейший господин Бао! Ну как, берёте?

— Да, пожалуй, возьму.

В этот вечер Баурджин за вполне приемлемую цену приобрёл у каллиграфа Пу Линя три киданьские хроники и, возвратившись к себе, разложил их на столике в кабинете, а сам уселся рядом в резное деревянное кресло. Елюй Люге приглашал запросто заходить в казармы. Елюй Люге... Эх, жаль, мало что про него известно! Нет, нет ещё своих людей, агентов, которым можно было бы поручить собрать вызывающую доверие информацию, не успел обзавестись, и сейчас приходилось всё делать самому. И делать осторожно. Наверняка его новые слуги, Чен и Лэй, были присланы господином Цзяо не просто так. Соглядатаи — в том не могло быть никаких сомнений. А потому им вовсе не нужно знать, что это за рукописи и кто такой Елюй Люге. И встретиться с тысячником нужно тайно. Тайно от собственных слуг! Вообще-то, хорошо бы, чтоб и «коммунальщик» Лу Синь, и его нестрижено-бородатые приятели об этом не знали. Впрочем, откуда они узнают? Разве что сам Елюй Люге проговорится. Вот о нём узнать бы побольше, выжать максимум информации из этой случайной встречи.