Алиса Климова - Уроки ирокезского

Мне до датского короля было дело лишь одно: все-таки дед Николая. Но когда я царю намекнул, что стоило бы съездить, тот окатил меня презрением и сообщил, что ехать на похороны до смерти – хамство, а после – просто поздно уже. Ну, вообще-то да…

Вторую половину января я проводил в Петрозаводске. После того, как был, наконец, сделан (в который уже раз!) мотор ЯМЗ-238, я, догнав его мощность до почти четырех сотен сил, попросил сделать военный вариант "Хиуса", с этим мотором вместо турбины. Ну инженеры и расстарались… саму машину строили в Петрозаводске, на новенькой верфи – ее выстроили для сборки барж, нужных для подвозки материалов Свирским электростанциям. И когда "военный Хиус" закончили, меня пригласили ее оценить…

Ну каждому же понятно: военный – значит из брони. Тяжелый. Поэтому моторов нужно минимум два. Но моторы могут сломаться, поэтому каждому нужен запасной, "в горячем резерве". Опять же солдаты поодиночке не воюют, так что аппарат должен роту перевозить, ну на худой конец полуроту… Получился агрегат, способный эту полуроту перевезти со скоростью под сотню километров в час. На тысячу с лишним километров – потому что топлива в баки можно залить две с половинной тонны разом. Можно и больше – в навесные баки, кораблик и так летать может. Потому что стальная броня все же оказалась тяжеловата, и сделали кораблик алюминиевым. Ну а раз кораблик без брони, то он уже не совсем военный – и почему бы тогда в нем не устроить салон для Канцлера? А то он, бедняжка, мучается в маленьком "Хиусе"…

Ну пока что "салон" отличался от внутренностей танка (который в танкере, а не на гусеницах) лишь наличием четырех иллюминаторов и мебелью: два привинченных к полу кресла с обивкой из сафьяна, диван (аналогичный), столик типа журнального и возле него уже четыре кресла, но обитые бархатом. Красным, а сафьян был светло-бежевый на диване и зеленый на креслах… В общем, судостроители узнали много оригинальных идиоматических выражений и получили совет "два мотора снять, сделать обычное почтово-пассажирское судно и дурью более не маяться". Но – на уже следующих машинах.

Они, вероятно, знали о моем расположении к Кольке Гераськину и пригласили "капитаном-испытателем" именно его. Хотя – вполне возможно, что пригласили потому, что Коля был единственным "доступным" капитаном "Хиуса" – ну, давно когда-то он "Хиусом" командовал. А сейчас Финский залив замерз, его "почтовое судно" отдыхало. В общем, Коля выпросил у меня новенький кораблик в качестве своего почтовика – чтобы зимой не простаивать. Ну, не ломать же его – я согласился, и теперь Коля его потихоньку обкатывал и осваивал.

Утром собирался назад в Москву отправиться, но в четыре меня разбудили:

– Александр Владимирович, там Алексеев телефонирует, из Копенгагена. Срочно, говорит…

– Александр Владимирович, извините что ночью, но вы просили сразу сообщать. Кристиан девятый при смерти, врачи вроде говорят, что следующую ночь он уже не переживет…

Полковника Алексеева – военного агента России в Копенгагене – я просил сообщать об ухудшении здоровья короля еще в конце прошлого года – имея в виду с Николаем на похороны ехать. Но тот отказался, а я забыл просьбу отменить. Ну не поедет Николай, да и черт с ним. Однако Кристиан-то кому лишь в далеком детстве виданный дедушка, а кому-то – и отец…

– Коля, проснись. Вопрос простой: от Петербурга до Копенгагена этот новый кораблик доплывет?

– Долетит! А когда?

– Я спрашиваю, не сломается?

– А чего ему ломаться? Я уже верст тысячи с три на нем пробежал, до Готланда ходил, претензиев не имею…

– Ладно, до Петербурга быстро долетим?

– Три часа, я уже ходил.

– Тогда жду тебя на борту.

– А чего меня ждать-то? Пойдем! Сейчас только ботинки надену…

Конечно, врываться в полвосьмого утра к императрице, хоть и вдовствующей – невежливо. Но я решил все же не обращать внимания на испепеляющий взгляд Марии Федоровны: все же царица, пепельницами в меня кидаться не будет.

– Могу я поинтересоваться, что за нужда заставляет вас столь бесцеремонно…

– Извините, ваше величество, но дело ждать не может ни минуты. Вынужден сообщить, с прискорбием вынужден, что по словам врачей ваш отец вряд ли переживет следующую ночь. Но мы можем уже вечером – если отправимся прямо сейчас – оказаться в Копенгагене. Судно, конечно, военного назначения, особого комфорта обещать не могу, но к восьми мы почти наверняка доберемся. И даже к семи, если считать по датскому времени.

– Да, мне говорили, что вы невежа и хам, а теперь я в этом убедилась лично. Спасибо, господин канцлер… дайте мне минут десять собраться. У вас там… без особого комфорта, переодеться-то будет где?

Половину Невского уже успели поднять вслед за домами и даже заново заасфальтировать, так что до Дворцовой пристани доехать оказалось просто и быстро. Когда мы – меньше чем через полчаса после моего визита во дворец Марии Федоровны – отплыли (или отлетели), она поднялась в кабину и взволнованно меня спросила:

– А мы успеем?

Но ответил ей Колька:

– Ветер попутный вроде, сильный. Еще раньше прибудем. Дядь Саш, ты по волне рулить не сможешь, так что рули сейчас – тут льда часа на два, а я пока посплю зачуток.

Обратно в салон вдовствующая императрица ушла в глубокой задумчивости…

Мы успели, больше того, Кристиан прожил еще три дня. И, как мне потом сказали, очень радовался приезду дочери. То есть она мне это и сказала – потом, так как я сразу же домой отправился: дел все же невпроворот. Коля еще раз, уже неспешно, слетал в Копенгаген, привез императрицу обратно… вернувшись в Петербург уже потомственным дворянином. Ну а мне досталась особая приязнь этой милой старушки.

Газеты событие массово осветили – то есть и смерть датского монарха отметили, и то, что вдовствующая императрица отца перед кончиной посетить успела. Ну и то, что "вся Россия скорбит и выражает сочувствие", конечно же. Поэтому крошечный указик мой проскочил на этом фоне вообще незамеченным. Указ о процедуре банкротства предприятий…

Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается. Впрочем, заканчивается когда-нибудь и все плохое, но хорошего-то жалко!

Хорошее начало заканчиваться, что естественно, в Америке. Когда в большинстве городов имеются лишь магазины нескольких торговых сетей, то обязательно кто-то задумается почему оно так – и додумается ведь, что сети, получающие копеечные прибыли с каждого покупателя, с многих миллионов покупателей загребают уже совсем не копейки. А туда, где лежит много денежек, обязательно набегает много разных человечков с лопатами – с целью эти денежки загрести.

В Детройте какой-то ушлый мужик по фамилии Кресге открыл сразу десяток магазинчиков, торгующих всякой мелочевкой – по пять и по десять центов. И заметно подкосил бизнес "почти миллиардера" по имени Билл Гейтс. Василий Васильевич Воротов как раз держал сети магазинов "Nickel Tree" и "Dime Splendour", но Крегсе почти сразу переплюнул "моего" мультимиллионера ассортиментом. Даже не так: у Гейтса постоянно было в продаже порядка полутора тысяч разных "мелочей", причем каждая из них была всегда – но ассортимент практически не менялся. А Кресге торговал большей частью товарами случайными, но вероятно именно из-за этого у него все время было "что-то новенькое". Поэтому покупатель к нему тянулся, денежек приносил немало – и Крегсе начал активно свои магазинчики и в других городах открывать.