Алиса Климова - Уроки ирокезского

Чтобы снующие каждые полчаса поезда не приводили к перекосу фаз (ну, я так понял) на проходящей вдоль дороги ЛЭП с Новоярославской электростанции до Москвы, подстанции на дороге ставились через каждые сорок километров. А самая первая от Москвы подстанция была выстроена неподалеку от рабочего городка Муромцево, и она была самой большой – просто потому что питала и всю дорогу до Москвы, и следующий ее перегон – ну и Муромцево заодно. Забавно: первым электричество с мощнейшей электростанции получит как раз городок с населением в пять тысяч человек. Поэтому "открывать" новую дорогу я отправился именно туда, ведь пуск дороги совмещался с пуском электростанции, которая скоро должна стать первым "гигаваттником" России (ну и первым в мире). Илья, конечно, звал меня прокатиться, но поезд-то отправится в полдень, а подстанцию открывают рано утром. Успею…

Точно успею: ленточку в воротах высокого забора, окружающего площадку с трансформаторами и прочими всякими электрическими железками я перерезал ровно в восемь утра. Меня, конечно, всякие кинооператоры и фотографы засняли со всех сторон, я сообщил народу – а перед подстанцией собрался, вероятно, весь городок – как важно все проделанное для достижения всеобщего счастья. Порадовался, встретив там Лизу Антипову: отказывается, у ее института в Муромцево размещался полигон, где испытывались некоторые из "тепловых машин", и она не упустила возможность напроситься на поездку в новом поезде. То есть, как я понял, надеялась, что я ее приглашу если увижу, а "напросила"-то ее Даница… Лиза пошла что-то забрать из своей машины, потому что девочки решили "ехать вместе", мы с Даницей отошли в сторонку чтобы не путаться под ногами расходящейся толпы.

Хорошо, что девочки встретились, и особенно хорошо, что у них теперь окажется несколько свободных от прочих забот часов чтобы просто поговорить. Ага, девочки. Матери четырех и трех детей. Самый меткий стрелок России (а, скорее всего, и мира) и самая бесстрашная телохранительница. Снова рядом со мной – и, вероятно, из-за того, что они обе были рядом, я почти не обратил внимания на раздавшуюся где-то неподалеку стрельбу.

Но потом – когда идущая от своей машины Лиза начала стрелять сразу из двух пистолетов куда-то поверх моей головы, я поднял глаза вверх. И увидел падающий на меня провод ЛЭП…

Станислав Густавович был, конечно, очень недоволен, но внешне это почти не проявлялось. То есть люди, не знавшие его по крайней мере лет десять, могли настроение Станислава Густавовича и не заметить – ну а только что назначенный на должность министр социального обеспечения даже и не подозревал, что шанс потерять министерское кресло у него оказался почти стопроцентный. Однако "почти" все же не означает "наверняка", а специалист все же неплохой…

Даже очень хороший – ведь просто "неплохой" и близко к столь важному посту не подобрался бы. Так что Станислав Густавович глубоко вздохнул, подавил душившую его эмоцию и повторил:

– Не существует обстоятельств при которых государство может нарушить свои социальные гарантии. Закон един для всех граждан России, и если у женщины выросло шестеро детей, то пенсия ей положена с достижения ею пятидесяти четырех с половиной лет. Причем Россия будет платить эту пенсию независимо от того, испрашивает ее женщина или нет. Просто потому что она ее уже заработала.

– Но ей же столько просто не нужно! – все же господин Гензель, похоже, не до конца осознавал, чем ему предстоит заниматься.

– А вот это, Павел Петрович, уже точно не ваше дело. Вы, как министр, должны следить за тем, чтобы каждый гражданин России по достижении пенсионного возраста получал причитающуюся ему пенсию. Сполна получал – ну а то, чтобы у России деньги для этого нашлись, это уже забота других министров. И, поверьте, они найдутся – а как эти деньги пенсионер возжелает потратить и возжелает ли вообще – до этого ни одному министру не должно быть никакого дела. Разве что министру финансов, да и то в случае, если пенсионер при жизни пенсию потратить не успеет – чтобы налог на наследство в бюджет Державы собрать…

Сидящий рядом Иосиф Виссарионович усмехнулся:

– Я думаю, что здесь министру финансов хлопот не прибавится. Она-то пенсию потратить точно успеет…

Павел Петрович, сообразив, что его аргументы ни малейшего воздействия ни на Канцлера, ни на его сотрудников не оказали, пожал плечами и, направляясь уже к двери, заметил:

– Я закон нарушать не буду и не собираюсь, однако мнение свое не изменю. Личное мнение…

Станислав Густавович посмотрел на улыбающегося Иосифа Виссарионовича:

– Вы тоже считаете, что закон нужно менять?

– Сейчас уже не считаю. Вы правы в одном: закон должен быть един для всех. Но вы в своем споре с Гензелем упустили главный аргумент: только когда закон применяется безо всяких исключений, люди – каждый гражданин России – будет уверены, что все они действительно равны перед законом. И никто перед ним не будет… как там говорил Волков… Никто не будет более равен чем другие. А это важнее какой-то копеечной экономии – и улыбка Джугашвили стала еще шире.

Последние слова настолько развеселили Станислава Густавовича, что он продолжал хохотать и после того, как Джугашвили тоже ушел. Да, умеет этот грузин пошутить… Впрочем, с хорошим настроением и работать приятнее – а работы невпроворот. И на сегодня, и на завтра, и на…

Станислав Густавович взглянул на календарь. Да, работа хватит на много лет. И это – радует.

Очередной свой юбилей я отметил на острове, где каждое лето отдыхал последние лет пять. На своем личном острове под названием Левитос – его я купил у греков вместе с тремя островами поменьше за пару миллионов рублей. Острова греки продали мне с удовольствием, поскольку тогда финансовый кризис добрался и до Европы, а два миллиона за пятнадцать никому не нужных квадратных километров – сумма по нынешним временам огромная. К тому же греки все же не забыли, кто им вообще все эти острова "подарил", так что эти островки они продали насовсем и "со сменой гражданства" – и у меня появился свой небольшой архипелаг в Эгейском море, а у России – дополнительная база в самой середине этого моря. Не очень-то и нужная, но…

А "юбилей" хоть и "полукруглый", но вот так, в полном здравии и с ясной головой отпраздновать свое стодвадцатипятилетие – это здорово! Жалко, что рассказать никому не получится…

Хотя я и пытался. Когда я валялся парализованным, рассказал всю свою историю Камилле. Долго рассказывал, а жена с огромным удовольствием слушала. Но когда рассказ закончился, она очень ласково улыбнулась и сообщила все, что она об этом думает: