Евгений Щепетнов - 1972. Миссия [СИ litres]

Но поблагодарили. Обещали подумать – как будет время, и как их отпустят дела. Вежливые люди, чего уж там говорить.

И я, и Никсон накинули выданные нам слугами плащи – я приехал в одном свитере, куртку оставил в отеле. Никсон тоже был в одной рубашке, хотя честно сказать в Белом доме довольно-таки прохладно. А вообще, мне всегда нравилась эта манера американцев поддерживать в доме температуру не более 18–20 градусов, вне зависимости зима это, или лето. Терпеть не могу удушающую жару, когда по спине стекает пот, и в жаркой постели снятся гадкие кошмары, в которых тебя душат и давят.

Как там Пушкин говорил? «Здоровью моему полезен русский холод». Добавлю: и американский – тоже.

Как сопоставить тот факт, что я переселяюсь к океану, туда, где по большей части в году царит жара? Где большую часть года температура тридцать градусов? Да вот так! Не всегда же жара. Опять же – а кондиционеры на что? Нахоложу – мало не покажется. Зато – океан! Яхты! Всегда мечтал иметь яхту! И парусную, и скоростную…

– Насколько я знаю, ты не куришь, Майкл? – спросил Никсон, когда мы отошли от дома по аллее, обрамленной стриженым кустарником – не возражаешь, если я закурю?

– Кури, Ричард! – усмехнулся я – А если бы я был против, ты бы не стал курить при мне?

– Но ты же не против? Зачем рассматривать варианты и умножать число сущностей? – усмехнулся президент США – Знаю, что слишком много курю, но что поделаешь? Бороться с самим собой – что может быть труднее, не так ли? Вот ты, часто борешься со своими желаниями?

– Часто, ох, как часто! – со вздохом признаюсь я – бесы, они ведь такие! Толкают в ребро, нашептывают желания. Упаси господь!

– Майкл, ты веришь в бога?! – Никсон был искренне удивлен – Мне казалось, что вы, коммунисты, как один атеисты!

– Ну во-первых, одно другому не мешает. Почему это коммунист не может верить в бога? А во-вторых… знаешь, что я тебе скажу… люди, побывавшие на границе жизни и смерти частенько начинают верить в бога. Я не воцерковленный человек, в церкви бываю редко – возможно потому, что считаю: у человека для общения с богом не должно быть посредников. Человек обращается к богу напрямую, и ему не нужно для этого строить специальные дома.

– Вот как! – Никсон вроде даже обрадовался – да ты оказывается близок к учению квакеров?

– Ну… можно сказать и так. Что-то вроде агностика – признался я – Ведь кто-то создал этот мир? А кто? Или – что? С годами начинаешь об этом задумываться, и вывод напрашивается только один… И кстати, с чего ты решил, что в Союзе нельзя верить в бога? Да, большевики некогда дров наломали – и церкви сжигали, и грабили храмы, и священников убивали. Но Сталин потом остановил это безобразие. Так что нет в Союзе никакого преследования за веру!

– Майкл… у меня есть достоверная информация, что ты якобы обладаешь даром предвидения. Что можешь предсказывать события, и уже предоставил много ценной информации, которая позволила арестовать маньяков. И дал прогнозы по катастрофам – и советским руководителям, и нашим спецслужбам. Это все так? У тебя есть такой дар?

– Есть, Ричард. Иногда в моей памяти всплывают кое-какие картины из будущего. Вернее – я ЗНАЮ кое-что из будущего, что может пригодиться людям. Откуда я это знаю – не представляю. Но знаю.

– И ты можешь предсказать мое будущее? – голос Никсона не изменился, но я буквально всем телом почувствовал напряжение. Вот он, момент истины! Вот ради чего он меня пригласил!

– Ричард, а ты на самом деле хочешь знать свое будущее? – спросил я после паузы, глядя в глаза повернувшегося ко мне Никсона. Он как раз раскуривал свою трубку, пользуясь золотистой (наверное, золотой) зажигалкой. Раскурив, он выпустил струю дыма и медленно кивнул:

– Да, хочу.

– А если это будет тебе неприятно? Если ты услышишь такое, из-за чего меня возненавидишь? Мне как-то не хочется рисковать потерять твое доброе отношение. Я им очень дорожу. Мне сейчас проще сказать тебе, что ничего не знаю, ничего не помню – ты подосадуешь, и забудешь обо мне.

– Обещаю, что никаких репрессий, никаких гонений в твой адрес не будет! – взгляд Никсона сделался колючим, острым – но и ты будь со мной откровенен! Я ведь знаю, что ты… ЗНАЕШЬ. Итак, что будет с моей политической карьерой?

– Все будет плохо. Ты войдешь в историю как единственный президент, который из-за импичмента закончит свои полномочия раньше, чем положено. Конгресс тебя сожрет.

– За что?! Что я такого сделаю, что они на меня набросятся?! – Никсон был удивлен и раздосадован, на лбу у него залегла глубокая складка.

– И не только конгресс. Тебя будет ненавидеть весь американский народ. И это притом, что ты не дашь скатиться стране в дефолт и завершишь Вьетнамскую войну. Наконец-то прекратишь эту дурацкую бойню.

– Да скажи же ты – за что?!

– Все начнется семнадцатого июня этого года. Пятеро неизвестных заберутся в штаб Демократической партии и займутся настройкой подслушивающей аппаратуры, а также фотографированием документов. Их заметит сторож, вызовет полицию. Этих людей арестуют. Никто и никогда не докажет, что твой штаб и ты лично послали этих людей забраться к демократам, но все будут уверены, что это именно так. У тебя сейчас хранятся незаконные записи разговоров демократов, и они всплывут на расследовании конгресса, и в конце концов эти записи тебя утопят. Кроме того, установлена прослушка в Овальном кабинете, и у тебя имеются записи разговоров со своими соратниками. И на одной из записей ты будешь требовать противодействовать расследованию конгресса о проникновении в штаб демократов. Вот это тебя и утопит окончательно.

– Они не могут! Они не могут этого сделать! Не могут потребовать пленки! Я президент! Как они могут требовать материалы у представителя исполнительной власти! Таким образом можно обнародовать вообще любые записи спецслужб! Это невозможно! Это угроза национальной безопасности!

– Демократы добьются, чтобы Верховный суд признал, что у тебя нет таких привилегий, и они изымут пленки. И тебе придет конец, как политику. А твой консультант Говард Хант отсидит в тюрьме за пособничество прослушке тридцать шесть месяцев. И не только он один. Тебя обложат, пересажают твоих помощников и отправят в отставку.

Молчание, сопение трубки, клубы дыма. Я тоже молчу. Пусть думает. Крепко думает!

– Если это все правда, то… то я перед тобой в неоплатном долгу – Никсон оглянулся, посмотрел по сторонам – Я выиграю выборы?

– Выиграешь. Но как я уже сказал – вскорости уйдешь в отставку. Тебе нужно разгонять своих помощников. Все, что они делают – тупо до безумия. Они тебя подставили.

– А еще? Еще что мне нужно сделать? По твоему мнению?

– Срочно выходить из Вьетнамской войны! Вы ее проиграете. Вы все равно из нее выйдете, но только с гораздо большими потерями, бесславно и жалко. Южанам все равно скоро конец, зачем тратить средства и губить своих солдат? Чтобы ты поверил мне, скажу: ожидается большое, просто огромное наступление Вьетконга тридцатого марта этого года. Оно приведет к огромным жертвам. Вы остановите Вьетконг, но титаническими усилиями и огромными тратами. Вы выиграете эту битву, но проиграете войну. США нужно срочно завершать войну! Срочно! Вести переговоры, и уходить из Вьетнама! Эта война попьет вам крови, если ты ее не остановишь.