Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор [СИ]

– Присаживайтесь, генерал. И вы, полковник, не стесняйтесь, подходите ближе. Здесь все свои, – пошутил в мою сторону государь.

Доволен. Ещё бы ему не быть довольным. Событие, к которому он, да и не только он, а вся Империя столько времени стремилась, наконец-то свершилось! История в очередной раз повернулась к нам другим боком. В лучшую или худшую сторону, увидим.

Вряд ли в худшую. Сколько я когда-то читал и слышал, что если бы в своё время произошёл подобный захват, то вряд ли в России произошла бы революция…

– Сергей Викторович, каков остаток ресурса моторов на вашем самолёте?

Вопрос Императора оказался настолько для меня неожиданным, что я в первый момент даже несколько растерялся. Уж от кого-кого, а от Николая подобного вопроса никак не ожидал. Впрочем, сразу же собрался и ответил. А что тут думать? Тут даже думать не нужно, ответ сразу же автоматически из меня вылетел. Этот ресурс я всё время считаю, каждый прожитый день. Моторы потому что у меня стоят новые, только что с завода и можно сказать, что они сейчас проходят реальные испытания в боевых условиях.

И с ресурсом у меня очень интересная ситуация. Теоретически-то его определили по прежним нормам, в полсотни часов, а вот каким он на самом деле окажется? Понятно, что значительно выше. Но насколько? Пока таких данных нет. Мотор-то абсолютно другой. И работает по другому принципу. Так и ответил, что ещё половину не выбрал. Скрывать-то нечего.

Сразу стало очень интересно, почему в таком разрезе самого главного конструктора, напрямую отвечающего и за эти самые самолёты, и за новые моторы сейчас прочь удалили? Кому как ни ему о своём детище всё знать положено? Пусть бы Игорь Иванович и отчитывался перед государем о ресурсе. Или почему этот вопрос адресуется не ко второму моему компаньону – другу, а сейчас ещё и сослуживцу Шидловскому Михаилу Владимировичу? Который как раз сейчас рядом с нами и находится. Он и по званию, и по должности повыше меня будет. Или к генералу Каульбарсу…

Хотя, пока ещё подобных вещей здесь не принято знать. Это чуть позже, с наработанным опытом, подобные вещи в повседневную рутину и обязаловку войдут. Или уже начинают входить. Я же вижу, насколько неприятно генералу это своё сегодняшнее незнание и некомпетентность в только что заданном вопросе выказывать. Вопросе, кстати, его напрямую касающегося. И заданное, между прочим не кем-нибудь, а самим Государем.

Николай выслушал мой ответ, кивнул головой каким-то своим мыслям. Похоже на то, что этим мыслям мой ответ пришёлся как раз впору. Кивнул и продолжил:

– Надёжность и эффективность «Муромцев» в боевых, да и не только в боевых условиях оказались выше всяких похвал. И Александр Михайлович… – мельком брошенный взгляд на великого князя. – В этом меня очень горячо уверял. Особенно после столь знаменательного полёта с вами, Сергей Викторович. Князь был впечатлён вашим самообладанием в полёте и великолепным пилотированием этой огромной машины…

Николай Второй прервался, внимательно глянул на меня, на Каульбарса. И продолжил:

– Поэтому мною принято решение отменить ранее принятый Указ о запрете подниматься в воздух членам императорской фамилии…

Николай Второй вновь замолчал, снова потянул коротенькую паузу, словно давая какое-то время всем здесь присутствующим осознать только что сказанное, и продолжил:

– Господин полковник…

Я подскочил, вытянулся. Раз началось официальное обращение, значит, шутки закончились. Наступила служба. А приказы не принято получать, сидя на стуле. И что-то не нравится мне это затянувшееся отступление в речи императора. Ох, спинным мозгом чую ба-альшой подвох…

– Непосредственную задачу вам поставит Его Высокопревосходительство Николай Николаевич. Прошу, князь.

И я превратился в слух. Николай Николаевич выше своего царствующего родственника на полголовы. И на вид крепче. Ну и старше, само собой. Стою, команды «Вольно» мне никто не давал.

А Николай по сравнению с родичами хоть и не вышел ростом, но внушает, внушает. Чувствуется в нём нечто этакое, императорское, что не позволяет на него сверху вниз смотреть.

– Сегодня после службы и молебна в Софийском Соборе вы вместе с нами летите в Севастополь. И остаётесь в нашем распоряжении… – главнокомандующий делает паузу, словно ожидает моих уточняющих или недоумённых вопросов, но я молчу. Уже всё понятно.

Только одно уточнение, мелькает быстрая мысль, которую я тут же запихиваю куда поглубже. Потому как уточнение это понятно только мне и пока непонятно никому из присутствующих – «не я вместе с вами, а вы вместе со мной».

И ничего в этом особенного нет. Вы бы с моё полетали по странам, да повозили бы… Кого только не пришлось мне возить на борту своего самолёта в прошлой жизни. Единственное, совсем уж верхний эшелон власти не довелось лицезреть на борту своего лайнера, а так…

Ладно, отметаем прочь воспоминания и вслушиваемся в дальнейшие указания. А их-то, указаний этих и нет. В основном лишь вопросы ко мне. Как полетим, когда полетим, куда полетим. Эх, времечко золотое, когда никто за тебя все эти вопросы и другие, им подобные, решить не может…

Когда ты «кум королю и сват министру»…

Единственное, уточняю, когда именно нам необходимо на месте быть. А быть нам в Севастополе необходимо завтра, и опять же, всё на моё усмотрение.

Раз так, тогда сразу и взлетаем. Да не совсем сразу, что же вы так сразу и поверили, опешили, а после молебна и службы, само собой. Заключительные два слова и серединку заключительной фразы я тоже мудро проглотил, не стал говорить вслух. Что там дальше?

– Полковник, напоминать вам о том, что всё выше сказанное не должно дальше вас никуда уйти, не нужно?

А это уже Александр Михайлович дополнил. Не удержался. Остался только Каульбарс, но и он, чувствую, обязательно что-нибудь да скажет. Но потом, когда члены августейшей фамилии уедут…

Мне вот только интересно… А где служба безопасности Государя? Где разведка и контрразведка? И где, наконец, обеспечивающие его здесь пребывание жандармы с охраной? Появилось сразу столько вопросов к Марии Фёдоровне и к Джунковскому, что только руками осталось развести. Сколько подобного я им наговорил в своё время, и всё впустую, как оказалось…

Вот и закончилась моя вольница на Крымской земле, пролетело мимо меня создание авиароты под моим же непосредственным командованием. Конкретного мне ничего по этому вопросу не сказали, это лишь мои домыслы. Плохо ли это, хорошо ли, пока не знаю. Время покажет. Может, слетаю в Севастополь, отработаю положенное, а там и вернусь к намеченному…

На сам молебен я не пошёл. Свой экипаж в полном составе отпустил, а сам отговорился подготовкой аппарата к очередному ответственному вылету и дополнительными проверками всех систем. Смолин, правда, сразу что-то не то заподозрил, потому как вознамерился остаться и составить мне компанию в этой подготовке. Насилу от него отбился. Вот я ляпнул, не подумав.