Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор [СИ]

– Миша, у нас с тобой после вылета будет ещё одно дело. Есть возможность прокатиться на трофейном «Альбатросе» над горами. Поэтому сразу после посадки хватаешь фотоаппарат и бегом за мной. Нужно сфотографировать перевалы и возможные передвижения австрийских войск там, за Карпатами.

Скорый завтрак и убытие на стоянку к своим самолётам. Бортинженеры прогреют моторы, ещё раз всё проверят вместе со вторыми пилотами и займутся подвеской авиабомб. Ну а мне курс на КП, уточнение задачи, изучение метеоусловий на маршруте и в районе цели. Тут уже и оба офицера крутятся, один связной от командующего, другой от Брусилова. Хорошо хоть друг на друга не крысятся, одеяло на себя не тянут. Рабочие отношения. Новых вводных за ночь не поступило, будем работать по заданию…

Перед предполётными указаниями прокатился на автомобиле по полосе, проверил состояние снежного покрытия. Утро, ветра нет, ледяная корочка крепкая. Солнце на востоке только-только начинает красить безоблачное небо в розовый цвет. Бомбовая нагрузка на каждый самолёт максимальная, почти полторы тонны, топлива оперативный остаток. Дозаправляться не стали. Покумекали предварительно, посчитали со штурманом и бортинженером примерный расход и отказались от лишнего веса. Туда и обратно нам бензина вполне хватит, да ещё и резервный запас на всякий случай имеется. Лучше бомб больше возьмём.

Маяковскому ещё раз повторил, что снимать в первую очередь над крепостью, и самое главное – не забыть перезарядить фотоаппарат перед посадкой…

Взлетали точно в назначенное время. Собрались над аэродромом, заняли курс на цель. Пошли на запад с набором высоты до двух двести. Воспользовались советом Руднева и собственными прикидками. Надеюсь, на такой высоте мы под возможную шрапнель и ружейный огонь из крепости не попадём. Мало ли что штаб говорит, своя голова нам на что? Ну и выше лезть не стали, так, на всякий случай, чтобы меньше мазать при прицеливании.

Вслед за нами с полосы несколько самолётов местного отряда взлетело. Догнали нас и пошли параллельно нашему курсу чуть выше и в стороне. Сопровождение…

Через час полёта показался Перемышль. На удивление в небе нас никто не встретил. Ну, своих-то по уже понятным причинам не видно (кроме сопровождения, само собой), но вот почему австрийской и немецкой авиации нет? Должны же они хоть как-то своей осаждённой крепости помощь оказывать? Или в такую рань просто не летают?

Так и летели в одиночестве и тишине. Даже как-то не по себе стало. Оглянулся на штурмана – работает себе спокойно.

Так, подходим. Вот озеро справа, вот впереди река с характерным изгибом. И уже вижу крепость. А в небе так никого и нет, да и на земле я никаких передвижений войск не наблюдаю. Где наши-то?

– Усилить осмотрительность! – оглядываюсь назад, через зафиксированную в открытом положении дверь вижу кивающего мне в ответ головой Маяковского с фотоагрегатом в руках. – Готов?

Ещё один энергичный кивок в ответ, и я разворачиваюсь к приборам, к выплывающей на нас из утренней морозной дымки цели.

На предполётных указаниях экипажам задача поставлена, цель определена, поэтому особо болтать в эфире незачем. Докладываю экипажам о выходе на боевой и дальше следую командам штурмана. Открываем бомболюки. А теперь и вовсе просто так рот не откроешь – поток воздуха врывается в кабину, шумит возмущённо, ругается, приходится напрягать связки и перекрикивать этого скандалиста.

До сброса ровно минута, солнце за спиной чётко подсвечивает цель.

– Командир, влево два градуса! Так держать!

Время замедляется, замираю, крепко вцепившись в штурвал, взгляд прыгает с высотомера на компас, вниз на землю и снова на высотомер.

– Сброс! – орёт за спиной штурман.

И я дублирую эту команду. Пошли бомбы вниз, вздрагивает самолёт, освобождается от тяжёлого груза, пытается взбрыкнуть, подпрыгнуть вверх. Придерживаю его на эшелоне, жду доклад о сбросе.

– Командир, все бомбы сброшены! – поворачивается ко мне Смолин, повторяет-дублирует доклад из грузовой кабины.

Наконец-то! Казалось бы, всего несколько секунд на сброс понадобилось, а время-то как растянулось… Перевожу дыхание и даю команду на закрытие створок.

Впрочем, борттехник уже их закрывает. Сразу становится легче управлять самолётом, створки люка становятся на замки и отрезают возмущённый рокот воздушного потока снаружи. Можно не напрягать горло.

– Возвращаемся домой!

Сам кручу головой, внимательно смотрю за небом. Набираю ещё двести метров. Выполняю левый разворот на обратный курс, успеваю одним взглядом зафиксировать многочисленные разрывы внизу, в крепости, поднимающийся в небо дым, и то, как работает эскадрилья. Хорошо, когда скорости небольшие – всё можно успеть рассмотреть. Особенно, когда знаешь, куда смотреть и когда.

А вот теперь плохо, что скорости у нас небольшие. Нетерпение подгоняет, заставляет на сиденье ёрзать. Сейчас бы быстро-быстро отсюда смыться, уйти на свой аэродром, доложить о выполнении задания, слетать на разведку и получить новые указания. Определиться с очередной целью, дозаправиться, загрузиться бомбами и вперёд!

Принимаю доклад от экипажей о сбросе, делаю пару попыток установить связь с командованием. Попытки небезуспешные, какой-то контакт есть – слышу в ответ слаборазборчивый хрип. Но отвечают явно мне. Ближе подойдём и ещё разок попробую связаться со штабом.

На земле рулю на стоянку, торможу рядышком с командным пунктом. Глушим моторы, выскакиваю наружу и тороплюсь к дежурному. На ходу оглядываюсь и никого из офицеров связи в пределах видимости не наблюдаю. М-да.

На КП есть связь со штабом. Поднимаю трубку, вызываю нужного мне абонента и рапортую о выполнении задания. Ещё успевает промелькнуть мысль о полной несуразности подобной связи. А если на коммутаторе враг окопался?

Не успеваю доложить в штаб о первой бомбардировке, как в помещении становится тесно. Меня перехватывает лично сам Брусилов. Честно сказать, вчера не поверил его словам, а зря. Отмахивается от доклада: «Позже, в автомобиле доложите», приглашает следовать за собой. Спускаемся вниз, прыгаем в автомобиль и несёмся, если так можно назвать эту езду, к трофейному «Альбатросу».

Я даже усесться не успел, как шофёр на газ надавил. Дверку за собой уже на ходу захлопывал. Внутри Мишу с фотоаппаратом увидел, проглотил возмущение. Это Алексей Алексеевич уже и на «Муромец» успел заскочить, и Лебедева с борта забрать. Эх, что ж меня-то после заруливания не встретил, не подхватил? Не пришлось бы мне до КП на своих двоих добираться. Пусть и рядом всё, но дело принципа. Всё время бы сэкономили…

– Миша, – краем глаза замечаю удивлённый моим обращением к подчинённому взгляд Брусилова. – Парашюты не забыл?