Татьяна Лисицына - Наследница тела

– Нет, конечно.

– Ты разорвал нашу помолку из-за того, что у тебя появилась другая женщина?

Стас замешкался, не зная, как лучше поступить. Сказать ему, что у него есть женщина совершенно нельзя. Алиса замужем, и он не может подвергнуть риску её репутацию. Хорошо ещё, что её братик не видел, как они с Алисой целовались. Да тут шагу нельзя ступить, чтобы тебя не заметили. Ну и нравы. Бежать надо отсюда, как можно скорее.

– Нет, я просто… решил, что не создан для женитьбы.

– Я так и подумала, – к его удивлению, красивое лицо графини озарилось робкой улыбкой. – Тогда давай будем считать нашу помолвку отложенной на год или два или даже три, если хочешь. Мне бы не хотелось, чтобы пошли слухи о том, что меня бросили. И брата я смогу успокоить. Пожалуйста, Николенька. Ради нашей прежней дружбы давай сохраним видимость того, что мы в хороших отношениях. Тебе ведь не составит труда иногда поговорить со мной или пригласить на мазурку? Хотя мне больше нравится, как ты ведёшь меня в вальсе.

Стас почувствовал, что вспотел. В прежней жизни он вальс не танцевал. Что и говорить о мазурке?! Как же выпутаться из этой истории? Наверно, действительно неплохой выход: принять это предложение. Только бы Анна не подумала, что ей удастся за это время его окрутить. Хотя, кто знает, может, через год они уже с Алисой к себе вернутся.

Прекрасные миндалевидные глаза Анны оттенили слёзы, и Стас подумал, что цвет этот теперь был петербургский. Именно так сквозь пелену дождя он видел этот серый город. Конечно, этот цвет не сравнить с фиалковыми глазами Мари-Алисы.

Стас рассеянно посмотрел вниз. Они всё ещё стояли на лестнице особняка. Как же не вовремя он вернулся. Раздался тихий всхлип. Анна достала кружевной платочек. По гладкой белоснежной щеке поползла слеза, но цвет глаз не изменился, остался всё таким же петербургским.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – быстро сказал Стас.

– Спасибо, Николенька.

В этот момент дверь распахнулась, выпуская какого-то мужчину в штатском с седой бородой. Стасу только и осталось, как пропустить Анну вперёд, придержав дверь. Пока седенький старичок-камердинер в чёрном атласном фраке в чёрных шёлковых чулках и башмаках помогал Анне раздеться, Стас быстро прошёл к себе в комнату и начал складывать в небольшой саквояж вещи, которые ему принесли из его квартиры. Быстро закончив, он уже собрался выйти, как вдруг вспомнил, что не знает адреса. Хорошо хоть вовремя сообразил. Придётся идти к Катрин, чтобы выяснить. Нет, она сейчас занята с Анной и, если он появится, то обе дамы вцепятся в него: Катрин с целью помирить, Анна, чтобы закрепить мир. Но ему совершенно не хотелось тратить время.

Придётся идти к Трубецкому. Стас даже заскрипел зубами, предчувствуя, как иронично посмотрит на него князь Трубецкой, но решительно вышел на лестницу и спросил у того же старичка-камердинера, дома ли князь. Старичок закивал и любезно повёл его на половину князя Трубецкого. Князь находился в своём кабинете, где Стасу ещё не доводилось бывать. Это оказалась огромная, заставленная книжными шкафами комната, очень светлая, с тёмной дубовой облицовкой стен и зелёной сафьяновой мебелью. Князь сидел в уютном мягком кресле у зажжённого камина.

– Я к вам на минутку, князь, – сказал Стас и, убедившись, что камердинер ушёл, притворив за собой высоченную дубовую дверь.

– Чем могу быть полезен? – Трубецкому с трудом хватало его природной вежливости, когда он видел Николашу.

Что же такого сделал этот Николенька-Николаша? – снова подумал Стас. Неужели это всё из-за женщин?

– Князь, извините, что побеспокоил, но мне никак не обойтись без вашей помощи. – Кустистые брови Трубецкого слегка поползли наверх, и лицо приняло ироничное выражение. Так бы и дал тебе сейчас за всё, – вдруг со злостью подумал Стас, но заставил себя глупо улыбнуться, предчувствуя, что сейчас ему удастся вывести князя из себя. – Я всё ещё страдаю отсутствием памяти из-за ранения и совершенно не помню адреса дома, где живу.

– Каташа знает, что вы собираетесь покинуть нас?

– Нет, она занята с подругой, и я не хотел бы их беспокоить.

– Не с подругой, князь Ковалёв, а с вашей бывшей невестой. Имейте смелость называть вещи своими именами. Вы недостойно поступили с графиней Кадемской, так что я удивлюсь, если вас не вызовут на дуэль.

Стас выпрямился и почувствовал, что кулаки у него основательно зачесались.

– Мы с графиней Кадемской поговорили и решили отложить нашу помолвку. У меня имеются некоторые затруднения, суть которых, я был не готов озвучить. Мне необходимо время.

– Рад это слышать. Мы очень переживали за Анну, особенно Катрин. Хотя лично я считаю, что лучше бы ей встретить другого человека, более соответствующего.

– Не могу с вами не согласиться, князь, – Стас прижал руку к груди и шутливо поклонился. – А теперь если бы вы подсказали мне, где я живу, я бы вашим гостеприимством больше не злоупотреблял.

– Но я совершенно не знаю вашего адреса, князь. Мы же ведь с вами лишь вынуждены поддерживать отношения по доброте моей жены. Хотя, подождите. Кучер, который привозил ваши вещи, должен его знать. Я распоряжусь, чтобы вам помогли собрать вещи.

– Я уже собрал сам.

– Тогда распоряжусь, чтобы подали карету, если вы готовы ехать тотчас же.

– Премного вам благодарен, – Стас склонил голову и поспешно вышел, ругая себя, что сам не догадался спросить у кучера.

Карета остановилась возле не очень примечательного жёлтого трёхэтажного дома. Стас вышел и оглядел здание. «Ну, жил ты скромно, Николаша», – подумал он. Возле ступенек болтался рыжий долговязый молодой человек лет двадцати, который, заметив Стаса, тут же бросился к нему.

– Ваше благородие, неужели вы поправились?

– Кто это такой? – подумал Стас, наблюдая, как парень деловито отобрал у кучера его чемоданчик и услужливо распахнул перед ним дверь.

– Пожалуйте домой, ваше благородие.

И где же я здесь живу? Подумал Стас, входя в парадное. Внезапно сообразил: нужно пропустить рыжего вперёд. Он сделал вид, что оступился на ступеньках и охнул.

– Что с вами, ваше благородие?

– Нога побаливает. Ты ступай вперёд, а я потихоньку.

– Может, изволите на меня опереться? – тут же предложил парень, поравнявшись.

– Ступай, я сказал! – как можно более сердито сказал Стас, потирая ногу и наблюдая, как рыжий проворно поднялся на второй этаж, перегнулся через перила, убедившись, что Стас идёт за ним, начал отпирать дверь.

Комната оказалась большой и светлой с двумя окнами, выходящими на Фонтанку. Посмотрев на уже ставшую привычной петербургскую серость, Стас повернулся к окну спиной, чтобы его лицо осталось в тени и, сложив руки на груди, огляделся. У стены стоял зелёный диван с раскинутыми по нему подушками. Рядом с ним приютился столик с выгнутыми ножками. На нём пепельница в форме ракушки и бронзовый подсвечник с наполовину сгоревшими свечами. У противоположной стены в углу массивный шкаф из тёмного дерева, а прямо напротив дивана картина маслом. Вид на Петропавловский собор и скованную льдом Неву. Где-то там, в казематах, уже меньше чем через месяц будут мучаться от холода и сырости декабристы, если они с Алисой ничего не сделают. Хорошее напоминание, что времени осталось мало, – подумал Стас, подходя ближе, чтобы разглядеть картину.