Евгений Щепетнов - 1972. «Союз нерушимый...» [СИ]

— Думаю, что зарылся в бытовуху. Не мое дело обучать курсантов или бегать, разгонять продажных ментов. Я агент влияния. Я должен быть ТАМ. Должен связывать нити, должен распутывать клубок, а я тут…хмм…бегаю.

Молчание. Секунда, две, три…пять секунд. И снова голос Семичастного:

— Я понял тебя. И согласен. Доделываешь дела, и едешь в Штаты, продолжаешь работу.

— Извините…по открытой линии?

— Она защищена от прослушки. Неужели ты считаешь меня таким идиотом, что…в общем — в определенных рамках можно говорить свободно. Это спецлиния.

— Хмм…вот как…

— Да вот так! — послышался смешок — Ты что, считал нас идиотами? Один ты такой умный, да? Хе хе… Ладно. В общем, так: тебе передали, что ты должен, и что не должен делать, но я все-таки уточню. На Дачу пока не езди — до особого распоряжения. Она твоя, и это без всякого сомнения, но…пока вот так. Встреч с Аносовым и его группой не ищи. Они заняты важным заданием, и любые контакты с тобой исключены. На тебя не должен пасть и краешек тени. С этого момента ты просто писатель, певец и композитор. Съезди на съемки фильма по твоему роману — Тарковский вовсю работает. Не хочешь на съемки — делай что хочешь, только будь всегда на связи. Кстати, съемки проходят в Крыму, так что можешьсовместить — и отдохнешь заодно. Ты жалился, что тебе времени мало было дадено на отдых — вот и вали, отдыхай. Садись в твой буржуйский автомобиль, и поезжай. Или на самолете лети — твои проблемы. Или сиди в квартире и кувыркайся в постели со своей секретаршей. Главное — никуда не встревай! Голова-то болит? Что врачи говорят?

— Прекрасно знаете, что говорят врачи — довольно-таки невежливо ответил я — Небось сводки о моем здоровье два раза в день приносят!

— Но-но! Ты не такая уж и важная величина, много о себе мнишь!

— Кость наросла, голова не болит, задница тоже. Готов к труду и обороне.

— Надо бы тебя на исследования в институт сдать, как кролика. Нельзя восстановиться за неделю с разбитым черепом. Разберут тебя ученые на запчасти, исследуют как надо. Вот и будет польза государству.

— Три «ха-ха» — мрачно ответил я — Чего мне на Дачу запретили ездить? Почему Аносова от меня убрали?

— Потом все узнаешь. Все, разговор закончен. Да, кстати, орден Красного Знамени тебе — за раскрытие сети расхитителей государственной собственности.

— Трудового или боевого?

— Чего?

— Знамени.

— Боевого, ты же пострадал в процессе раскрытия. На службе пострадал. Ну, все, отдыхай, восстанавливайся! Ты нужен стране!

— Подождите! Один вопрос!

— Только один. И так с тобой заболтались…

— Бородкина!

— Бородкина? Ну а что Бородкина…подписка о невыезде. Показания дала, на суде выступит. Будет условный срок, ниже низшего. Подписка о сотрудничестве — это само собой. Не посадят, нет. Живет у твоего Аносова в квартире. Типа любовь у них. Все?

— Все. Спасибо.

Короткие гудки, и я остался стоять, держа трубку у груди. Прижал, как ребенка… Затем опомнился и положил на аппарат — осторожно, как гранату с разогнутой чекой, которая вот-вот выскочит из отверстия на запале. Нет, я не удивился, чего-то подобного и ждал, но…ощущение был таким, как если бы я мчался, мчался, мчался…и вдруг — стоп! Дальше дороги нет. А зачем мчался тогда? И внутри зудит — привык бежать, привык строить сиюминутные и длинные комбинации, и…теперь не нужен. Теперь сижу на скамье запасных и жду, когда выкликнут мою фамилию.

Глупо, конечно. Ситуация не такая простая, и то, как поступил Семичастный — абсолютно верно. Меня надо беречь. Не потому, что это вот я, такой замечательный Михаил Карпов, а потому, что я очень ценный объект, и потерять меня так глупо…в общем, я все прекрасно понимаю. А то, что в душе такое щемящее чувство, как у пассажира, поезд которого мчался по рельсам, а теперь отстаивается на станции, ожидая отправки — так это все преходяще. Поезд снова поедет, и доставит туда, куда надо.

А потом мы с Ольгой ужинали. Накупили всякой всячины в магазине, и поужинали, чем бог послал. Готовить не хотелось, а хотелось только быстренько поесть и завалиться на кровать. Нет, не для того, чтобы поспать — я в больнице отоспался за все дни, в которые поспать мне было некогда. Потом поспим. Сейчас настало время для любви, как говорят в романтичных старых книжках. И мы это время использовали по-полной. И не один раз.

Утром я сообщил Ольге о том, что мы теперь свободны — в пределах разумного — и можем отправляться на отдых. Например — в тот же Крым, в котором сейчас снимают фильм по моей книге. Осталось только решить, как именно мы поедем — на машине, самолете либо поезде.

Решили все-таки ехать на машине. Кстати сказать, Ольга даже вещи не успела разобрать после нашей прошлой поездки. Так и лежали в стопках — купальники, сарафаны, трусы и всякое такое барахло. Укладывай в сумки и чемоданы, да и в багажник моего боевого кадиллака.

Кстати, удивительно надежная получилась машинка. Сразу видно — делали ее в семидесятых, никаких тебе двухтысячных, эпохи ненадежных вещей. Уже в конце девяностых, а может и раньше бизнесмены поняли, что нельзя делать надежные вещи. Если ты сделал машину, и она не ломается — на что тогда жить? Кто купит запчасти? Кто купит новую машину вместо истрепавшейся? И начали гнать самое что ни на есть мерзкое фуфло. Одноразовое. «Китай».

Прежде чем уехать, позвонил по известному номеру и попросил забронировать номер в гостинице «Ореанда» — в той самой, которой мы не так уж и давно отдыхали. Понравилось мне там, а чего тогда искать что-то другое? Гостиница для иностранцев, наверняка вся сплошь напичкана подслушивающей аппаратурой, так и что? Пусть слушают Олины постельные охи и ахи. По-моему тот факт, что во время секса кто-то подслушивает, Ольгу только заводит. Как, кстати, и опасность того, что нас могут увидеть…так сказать в процессе. Проверено — на нудистском пляже, за камешками.

Мне пообещали бронь в «Ореанде», и я уверен — бронь будет. Люкс, как и просил. КГБ надежен, как трехлинейка. Осечек не бывает. По крайней мере, в таких делах.

И снова через консьержек с их сладкими, подобострастными улыбками. А потом сторож гаража, получивший от меня пять рублей за хорошее отношение к моей машине — пыль стирал, сияет, как пасхальное яичко. Нет, не сторож — кадиллак.

Выехали не рано, я не люблю ездить спросонок, ранним утром. Лучше выспаться как следует, и со свежими силами, бодрым — втопить по знакомой дорожке. Знакомой, чего уж там…трасса «Дон». На Воронеж, и потом…потом Мариуполь, Мелитополь, Джанкой…минуя Керченскую переправу. Впрочем, автомобильной переправы еще нет, только железнодорожная. Первый автомобильный паром построят в 1975 году.

Керченская переправа. Мерзкое место. Длиннющая очередь, блатные, которые всегда лезут вперед всех, паром, громыхающий металлическим настилом. Ну а после всего, когда въезжаешь в горы — серпантины, которые неподготовленного водителя доводят до исступления. Это местные носятся здесь так, что кажется — им в зад вставили пачку бенгальских огней. А мы, отдыхающие-туристические, ездим медленно, важно — особенно, если сидим за рулем здоровенного белого кадиллака.