Chigis - Дары данайца

Ну что ж, теперь можно сделать кое — какие выводы. Первое: несмотря на все усилия, бывший ЗК Вячеслав Андреевич Мартынов не смог противостоять воздействию некоего заумного устройства и отошел в мир иной. Второе: и все же, трепыхания не были напрасны, вместо того, чтобы уйти в небытие, раствориться в эфире пространства и послужить топливом для создания портала другой души, мое Я выжило, и не просто выжило, а сумело зацепиться за чью — то жизнь… Или все произошло вовсе не так, попробуй теперь докопаться до истины. Ладно, чего — то мне гадать совершенно не хочется, главное я мыслю, а значит — существую, об остальном буду думать потом, когда появится время и буду в настроении. Осталось только определить, в какое время мне посчастливилось попасть, ведь эти экспериментаторы сами — то не могли точно рассчитать, но хоть закинули по планируемому вектору, что хорошо видно по состоянию палаты, стены и потолок покрывали мелкие трещинки, так бывало когда штукатурили по дранке. Знаю, что так стены штукатурили очень давно, по крайней мере, в мое время так уже не делали, да и на полу не совсем тот линолеум, к которому мы привыкли, неужели такое убожество когда — то выпускали? Зато открытые провода по стене, да, делали, и считалось это последним писком моды, но так как в черный, местами заляпанный известью патрон, была ввернута обычная лампочка, а не новомодный нитевидный светильник. Вывод однозначный — это, конечно, прошлое и точно не начало двадцатого века, но и не восьмидесятые как обещал этот Олег. Ладно, все это лирика, необходимо срочно найти ответы на следующие вопросы: Кто я такой? В когда меня забросило? И как без последствий вжиться в это общество? На первый вопрос хмыкнул, когда смотрел фильм с Джеки Чаном «Кто я», там главный герой потерял память. Ага, может где — нибудь в Африке это и прокатит, а здесь вряд ли, так что вопрос действительно актуален.

Что — то опять голова разболелась и глаза в разные стороны смотреть стали, однако пора снова прилечь, рано мне еще мозг напрягать, осторожней им пользоваться надо, мало ли кто им раньше владел. Хм. Владел. Получается захватчик я, обобрал ребенка на гоп стопе. Все, спать.

В сон провалился мгновенно, именно в сон, в цвете и объеме, никогда раньше не видел таких снов. Причем раньше, в снах, я был действующим лицом, а тут зритель, причем соображающий зритель, то есть, во время сна я имел собственные мысли, хотя и не мог управлять действиями главного героя. Что передо мной прокручивалась вся короткая жизнь подростка, в теле которого мне теперь посчастливилось материализоваться, сообразил сразу, а вот остальное не понравилось, и очень сильно не понравилось. Ведь почему он оказался висящим на стене на уровне четвертого этажа? А вот потому, что Михаил Калинин, в теле которого теперь поселилось мое сознание, в своей среде имел кличку «мух» и был форточником, то есть лазил в окна квартир и открывал двери своим старшим подельникам. Благодаря небольшому весу и силе рук, мух мог вообще без проблем забираться по старым неоштукатуренным зданиям до любого окна, за что и получил свою кличку, старшие ценили пацана и довольно часто привлекали его к «очистке помещений» от лишнего. В этот раз его тоже взяли на «дело», надо было забраться в форточку одного барыги на четвертом этаже, однако веревка, на которой его спускали с крыши видимо не выдержала издевательств острой кромки жестяного покрытия крыши и оборвалась. Падение с четвертого этажа старого дома вряд ли могло закончиться благополучно, но подросток, благодаря тому, что ударился ногами в выступающие из стены кирпичи, успел извернуться и вцепиться в парапет, ну а дальше мое сознание подхватило это обреченное тело и все закончилось относительно благополучно. Если, конечно, не считать жуткого головотрясения от прилетевшего откуда — то сверху обломка кирпича. Сон растянулся надолго, по моим ощущениям не на один день, однако проснулся я мгновенно от того, что рядом снова загромыхала тележка, на которой должны были привезти обед. Вот так, есть хотелось очень сильно, и мозг сам сообразил, когда надо срочно проснуться.

На этот раз кормежка была гораздо сытнее: гороховый суп, с намеком на мясо — плавало что — то в жиже, перловая каша и та же пародия на чай. Два куска хлеба мне показались особо ценным дополнением. Ухнуло все это богатство в желудок не задерживаясь, давая намек на сытость — съел бы еще чего — нибудь, но и так неплохо, до ужина можно дотянуть. Стоп. А чего это я стал делать из еды культ, раньше такого не было, хотя, если вспомнить, то есть Мише хотелось всегда, и даже когда изредка ему удавалось наполнить желудок под самое «больше не могу». Ясно, под действием обстоятельств меняется психика и то, что в теле пацана взрослый дядька особой роли не играет, примирился же я как — то с жизнью Михаила после сна без всяких рефлексий, а без изменений в психике это в принципе не получится. После обеда, потихоньку, полегоньку, вдоль стеночки отправился в «общее заведение», как же без этого. М — да, чтобы хорошо понять насколько изменилась в будущем наша жизнь, надо обязательно побывать в туалетах прошлого. Унитазы здесь были, вот собственно и все что можно сказать, зато остального не было, хорошо еще, что помня о прошлом, захватил листы серой бумаги залежавшихся в тумбочке, думал, что с туалетной бумагой здесь должны быть проблемы. Проблемы есть, но не только с ней, с крышками, как я понял, деревянными в виде подковы, здесь тоже облом (в прямом смысле этого слова), вероятно, они когда — то были, но не в этой жизни. Мокрая, вся в потрескавшейся краске труба вела к такому же бачку, прикрепленному метрах в двух над унитазом, из него свисал отрезок провода, завязанный замызганным узлом на конце. Бя — я… В довершении ко всему вода из бачка текла непрерывно, а вся внутренняя поверхность унитаза была в потеках проржавевшего железа, которые естественно никто не мог или не хотел отчистить. Добро пожаловать в старое светлое прошлое. После направился к мойкам, вдоль стены их приютилось целых три штуки, кран на каждой только один, вода холодная и только над одной висело старое зеркало, вот к нему и подошел. Правда посмотреть на себя сходу не получилось, мелковат, только пучок волос можно было разглядеть, но ничего мы тоже не лыком шиты, где — то там в углу я видел ведро, минута и перевернутое ведро послужило мне подставкой. Ну что же, из — за слегка подернутого дымкой старого стекла отразилась обычная нагловатая морда в бинтах, которая явно никогда за своим состоянием не следила. Чуть поддернутый кончик носа, с едва проглядываемыми веснушками, серые ничем непримечательные глаза и темно — каштановые волосы. Кстати, надо срочно их пригладить, а то от долгого лежания и намотанного бинта они торчали пучками в разные стороны, и я стал похож на домового Нафаню. Рассматривал себя в зеркале долго, пока одному из заглянувших в туалет, так же как и мне, не понадобилось осмотреть свои украшения на лбу. Обратно добирался так же неспешно, придерживаясь за крашенные зеленой краской стены коридора и изредка встречающийся по путибольничный инвентарь в виде катающихся и переносимых приспособлений. До ужина меня снова никто не трогал, что, в общем — то, не удивляло, хоть и возмущаются медики, когда им говорят о разнице ухода за больными в будние и выходные дни, но из песни слова не выкинешь. Завтра понедельник, поэтому сегодня отдыхаю, раз есть возможность, а вот потом погонят на анализы и процедуры — всегда говорил, чтобы позволить себе болеть, надо иметь отменное здоровье. Удивительно, но в голове, благодаря утреннему сну, все гармонично разложилось по полочкам, никакой мешанины, воспоминания Михаила никак не вступали в противоречия с моими, такое впечатление, что его прошлая жизнь как бы заменила мою жизнь подростка. Но и своя никуда не пропала и когда надо вспоминалась без особого напряжения, даже позволил себе хмыкнуть — так вот ты какая, шизофрения.