Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Я в салон!

– Понял!

Вернувшись в почти пустой салон (оказывается, осназ уже успел его покинуть), подхватил пару лопат и, дождавшись полной остановки самолета, тоже покинул его.

Пилот в это время, не глуша моторы, пытался реверсом, то есть задом, загнать тяжелую машину в молодую поросль ельника. Отбежав в сторону, где стоял майор Славич, поинтересовался, стараясь перекричать рев моторов:

– Сейчас идем?

– Нет, нужно замаскировать машину. Наверняка вышлют авиаразведку. Немцы болезненно реагируют на такие полеты.

Заглушив моторы, экипаж тоже покинул машину, только стрелок оставался на месте, у пулеметов. Пока пилот и борттехник осматривали шасси (посадка действительно была жестковата), десяток бойцов принялись таскать срубленные деревья и закрывать корпус, чтобы его не было видно со стороны и с воздуха. Получался большой и непонятный куст из елок.

Через двадцать минут они закончили. Пяток бойцов так и остались охранять самолет, а мы вдесятером направились к схрону.

Идти по ельнику было удобно, вся листва-ветви наверху, вокруг только голые стволы в россыпи прошлогодних иголок. От запаха хвои хотелось вдохнуть на всю глубину легких и не выдыхать, такой приятный и свежий он был. Шли мы вчетвером. Я, майор и двое бойцов, которые несли лопаты и сумку с лодкой. Шестеро, разбившись на пары, разбежались в стороны, страхуя нас от неожиданностей.

Это же время. Этот же лес. Двое неизвестных

Два человека, оба в мокром старом летнем обмундировании, с многочисленными заплатами и дырами, лежали в тени высокого дерева на берегу речушки. Заросли камыша скрывали их со стороны, однако позволяли им рассмотреть группу из нескольких человек, двигавшуюся к этой же речушке.

– Наши? – хрипло поинтересовался один у другого.

По внешнему состоянию и форме можно было предположить, что они бежали из лагеря для военнопленных. Лежавший рядом с хриплым немецкий карабин указывал, что бежали они с шумом.

– Да черт его знает. Они все в комбинезонах, я таких и не видел никогда. Тот, что пониже, вроде летчик, шлемофон точно наш, но комбинезон непонятный. Видишь, у него выпуклость на груди, похожая на большой карман?

– Вижу. А остальные – осназ?

– Да кто их знает?..

Дальше второй ничего просто сказать не успел, на обоих обрушились тела двух бойцов в таких же комбинезонах и с оружием, как и у тех, кого они разглядывали.

Подполковник Суворов-младший. Оккупированная территория. У старой границы, рядом с неизвестной речушкой

– Документы только эти, товарищ подполковник, – протягивая мне немецкий зольдбух, сказал один из осназовцев.

Показалось или нет, но оба пленных вздрогнули. Они лежали на животах со скрученными за спиной руками.

– Поставьте их на ноги, – велел я, разглядывая документ. Немецкого я не знал, но определить, что он – принадлежал рядовому, смог. Передав удостоверение майору, задумчиво посмотрел на немецкий карабин, который держал один из бойцов.

– Рядовой Краузе, охрана лагеря для военнопленных, – известил нас майор, закончив с документом. Оказалось, он знал язык противника.

Осназовцы споро подняли и поставили неизвестных на ноги. Осмотрев их с ног до головы, спросил:

– Кто такие?

Неизвестные. То же место, то же время

Пленные с интересом рассматривали окружавших людей. В том, что это были советские бойцы и командиры, они уже убедились, но их немного вводили в сомнение амуниция и оружие. В сорок первом такого не было. Двое бойцов возились с большим тюком, разворачивая его, четверо снова разбежались вокруг, явно охраняя в дозорах, рядом остались только четверо.

Больше всего интерес пленных вызвал белобрысый паренек с симпатичным лицом, к которому остальные обращались как к старшему командиру. Как только их поставили на ноги, этот паренек приказал назваться.

– Лейтенант Горошин, двести шестой стрелковый полк, командир роты. Попал в окружение летом сорок первого под Борисовом, – первым представился хриплый.

– Два года? – приподнял бровь паренек.

– Да.

– Как попали в плен?

– Немцы вокруг. Пули свистят, снаряды рвутся. Все руки подняли, и я тоже сдался, – угрюмо ответил Горошин, опустив голову.

Второй в это время с интересом рассматривал светло-зеленый комбинезон подполковника. То, что он летный, бывший пленный сразу понял. Многочисленные карманы, даже на бедрах и рукавах, большой пакет на груди, чтобы не мешал в кабине самолета. Несколько ремешков для креплений. Специальные нашитые чехлы-карманы для магазинов к оружию. В петельках на бедре, явно на штатном месте, находился небольшой автомат с зализанными формами. Через плечо на длинном ремешке висела мечта всех летчиков – деревянная кобура «маузера». На предплечье виднелась рукоятка ножа. На коленях и локтях нашиты дополнительные куски материи.

Подполковник Суворов-младший. Оккупированная территория. У старой границы, рядом с неизвестной речушкой. То же время

– А вы? – повернувшись к разглядывающему меня второму, спросил я.

– Младший лейтенант Лютик. Истребительный полк. Командир звена. Был сбит вечером двадцать второго июня сорок первого года над Брестской крепостью. Прыгнул. Спустился на парашюте в расположении немецких войск, где и был пленен.

– Понятно, – протянул я, с интересом рассматривая летчика.

– Вы ведь Суворов, я прав? – вдруг спросил летчик.

– Правы, – кивнул я и тут же спросил: – На чем летали?

– На «Чайках», товарищ подполковник.

– Ясно. Насчет вас я пока ничего определенного не могу сказать, это особый отдел будет решать, но думаю, после переучивания вернетесь в строй. Товарищ майор, они нам не нужны, пусть отведут их к самолету, – обратился я к Славичу.

– Подождите, товарищ подполковник, у меня есть пара вопросов, – остановил меня майор.

– Задавайте, – пожал я плечами.

Майор приблизился к бывшим командирам и стал задавать вопросы:

– Что за лагерь, где вы находились? Офицерский?

Командиры переглянулись – в сорок первом не было обращения «офицер», – но кивнули, ответив:

– Да, товарищ майор.

– Сколько пленных еще бежало?

– Побег организовало сопротивление в лагере, бежало около двухсот человек. Разбившись на маленькие группы, мы направились к границе.

– Лагерь находится на территории Польши?

– Да. Примерно в ста километрах от границы, – отвечал летчик, второй больше молчал.

– Как давно был побег?

Оба бывших военнопленных задумались.

– Мы потеряли счет времени, но, кажется, дней десять назад, – наконец сообщил летчик.

– Хорошо, возможно, у вас нет хвоста. За последние дни встречались с кем-нибудь? Вас кто-нибудь видел?

– Нет, товарищ майор.

– Как вы узнали подполковника Суворова?