Кирико Кири - Чертоги демонов

- Нет! Нет-нет-нет!!! Не отпущу!!! Только через моё мёртвое тело!!!

- А тебе сейчас это устрою, сучка ты недоделанная! – зарычал он, пытаясь её оттащить, но оттащил их обоих.

- Всё-равно-не-от-пу-щу-у-у-у-у-у!!! А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

- И-И-И-И-И-И-И-И!!!

Их хор практически оглушил Кента, заставив его отказаться от идеи разнять парочку.

Да и вообще, чего он добивается? Он же собирался убить её, так вот он, шанс. Одним выстрелом сможет уложить обеих, так сказать, одним выстрелом двух зайцев, если повезёт, пуля прострелит обеих.

Так какого хера он разводит весь этот детский сад, пытаясь разнять их, если можно просто по пуле в затылок и дело с концом? Он столько перебил демонов… Да чего уж там, он и сам участвовал в чистках гнёзд, убивая демонов, как больших, так и маленьких, наверняка детей. И некоторые из этих демонов были похожи на людей. Похожи на детей, если уж на то пошло.

Дрогнула ли у него рука тогда? Если только от отдачи автомата.

Так в чём дело сейчас? Просто выстрел. Даже можно закрыть глаза и всё.

Кент хмурился, глядя на них.

Он ведь знал правду, не так ли?

Знал её лучше, чем кто-либо другой.

До этого он убивал демонов. Он убивал бездушных существ, которые только и делали, что истребляли людей. Аморальные грязные животные, которые спят и видят, как бы отведать человеческой плоти. Он был с одной стороны баррикад – они были с другой. Их ненависть была обоюдной.

Не встреть Миланье, он бы всадил маленькой твари в лоб пулю и отправился дальше.

Но Кент встретил. И теперь он видел то, что предпочёл бы не видеть, чтоб лишний раз это не мешало ему исполнять свою работу.

Правда в том, что мне не хочется её убивать…

Смысл одного из плакатов в учебной комнате его части становился теперь предельно ясным и очень важным. Должна быть ненависть к врагам. Иначе убивать будет тяжело. Они это они, вы это вы. Никаких мы, никакого нашего горя, никакой знакомой обоим проблемы. Ничего тебя не должно объединять, иначе это вызовет жалость или сострадание. А может и того хуже…

Милосердие.

На войне милосердие убивает не хуже пули.

Теперь он видел не тварь, он видел девочку, чью деревню вырезали. Он видел не врага, которого надо уничтожить, а напуганного ребёнка, который в отчаянии бросился на него. Видел не ту, кто напал, но ту, кто защищался, боролся за свою жизнь.

Кент видел в Миланье не демона, похожего на девочку.

Он видел именно девочку, которой не было чуждо человеческое. И которая, защищая это человеческое, был готов отдать жизнь.

Вроде таких называют настоящим человеком?

Демон – настоящий человек. Это настолько абсурдно, что становится жутко.

Хуже в этой ситуации может быть только то, что потом этот демон с четырьмя глазами может вполне ненавидеть людей. И, когда наберётся силёнок, пойти их убивать, так как они убили его родителей. И вина ляжет на него, так как он не убил потенциального врага. Проявил милосердие.

Эти две идиотки сейчас, обнявшись, продолжали кричать на всю деревню, словно сирены. Поэтому Кент ещё раз пнул Миланье. Несильно, но так, чтоб она прочувствовала весь спектр ощущений от удара по почкам. От такой подачи, пусть и не смертельной, Миланье ухнула, заскулила, прижавшись к демонёнку ещё крепче.

А Кент нагнулся и прошипел ей прямо на ухо:

- Заткнула пасть, мелочь, пока я сам этого не сделал. И своей новой подруге скажи это сделать.

- Злой! – со слезами выкрикнула она.

- И стану ещё злее, если ты пасть свою не закроешь! - и отвесил ей подзатыльника, от чего она лбом стукнулась о свою новую подружку. Всхлипнула и замолкла.

Замолкла и её новая знакомая, которая боялась даже высунуться из-за подруги.

Кент огляделся. Одни трупы, в некоторых местах видны выбоины от пуль, что оставил здесь прошлый отряд. Сейчас, после всего произошедшего, тишина казалось оглушительной, она буквально звенела в ушах и нарушалась лишь тихим потрескиванием старых построек.

День медленно близился к вечеру, и солнце уже вошло в то положение, когда можно было увидеть лучи, проходящие между домами и досками в поднимающейся лёгкой пыли. Тонкие, словно натянутая ткань. Ещё немного, и начнёт холодать, хотя ночи здесь разнились между собой от дико холодных для лета до невыносимо жарких.

Демонята до сих пор обнимались и тихо всхлипывали, добавляя звуков в общий оркестр тишины, и едва не терялись в нём. Напуганные, сжавшиеся. Из-за Миланье, из-за её идиотской выходки Кент видел теперь их немного иначе и ненавидел себя за это. Пусть немного, но иначе, и Кент прекрасно понимал – стоит хоть раз дать волю чувствам и увидеть во враге кого-то большего, и ты уже не избавишься от них. Ты будешь обречён, как Титаник – рано или поздно поддашься им и не сможешь избавиться.

Живые. Тоже чувствую…

Он тряхнул головой, отгоняя эти мысли подальше. Сейчас они были ни к чему, мешали, как мошкара перед лицом. К тому же Кенту было интересно, как близко находятся те, кто устроил здесь засаду? Слышали ли выстрел или находятся уже очень далеко?

Одно он знал точно — задерживаться здесь было плохой идеей, и чем дальше они уйдут, тем лучше будет для них.

Для него.

Кент в отчаянной попытке попытался выкинуть из головы «мы» и любой другой синоним, что был с ним связан. Естественно, что по приказу все мысли не вылетели из его головы, как запах при проветривании, поэтому он просто решил себя занять другим не менее важным делом. Перебинтовать все свои раны. По крайней мере на руке и ноге.

И всё же, возвращаясь к вопросу, что делать дальше, Кент чувствовал лёгкую неприятную неопределённость.

Им надо уходить. Но куда? По той же дороге, по которой пришли? А есть ли выбор? Идти параллельно не вариант – демон всё равно унюхает, а заблудиться можно будет очень даже просто. Слишком просто. Попробовать отсюда двинуть в нужную сторону прямиком через лес? Но в лесу будет слишком легко заблудиться, особенно когда кроны закрывают небо.

Всё-таки дорога – рисковый вариант, однако более надёжный, чем просто плутать в лесу. Что касается провианта…

Закончив со своими боевыми ранами, Кент окинул задумчивым взглядом глиняные домики. Может быть там есть что съедобное… ну, кроме человечины, естественно. Пусть Миланье и сказала, что они миролюбивые, это не отменяет того факта, что они за милую душу могут уплетать людей за обе щёки. А ему и мелочи ещё идти и идти. Неизвестно, сколько ещё до фронта придётся идти.

В крайнем случае сожру мелкую. Это же не каннибализм. Как раз покажу ей, каково это, когда тебя едят.

Усмехнувшись собственной шутке, он залез в ближайший дом. Он не боялся, что сейчас кто-то напрыгнет на него. Хотели бы, напрыгнули ещё во время драки.

Здесь было душно. Не так душно, как в закрытой коробке на солнце или в аду (а они уже в аду, вот так парадокс), однако проветривания здесь явно не хватало. Стены, нагретые полуденным солнцем, создавали ощущение, словно ты в печи, которую только-только начали разогревать. Стоило зайти внутрь, как лоб тут же покрылся испариной.