Комбат Найтов - Ретроград-2 [litres]

Генерал Тотекава принял пакет, откозырял, самым большим его желанием было выбить двумя ударами дух из этих двух гадов, но этикет! Щелкнув каблуками, он вышел из кабинета и двинулся по лестнице вниз к своей машине. В Токио полетела длиннющая шифрограмма.

Япония отвергла ультиматум уже через день. Король побывал в Ставке и посмотрел на труды наши тяжкие: каким образом контролируется воздушное и морское пространство Советского Союза. Его продолжали забавлять и развлекать. Отсюда он смог передать в Лондон и Сингапур свои приказы. Ввел наконец-то затемнение в Сингапуре. На огромной карте, которая могла меняться по масштабу (по приказу на нее сзади навешивали новые листы. Не так, как сейчас, когда эта карта – просто картинка на мониторе. Тогда так отобразить ее еще просто не могли), отображались посланные в разные концы страны и мира военные грузы и самолеты. Все, что необходимо для управления этим огромным и хлопотным хозяйством. Без чего ведение войны было практически невозможно. На еще одном стенде отображался противник и наши соединения. Георгу показали и тот самый боевой ордер, который прибавил скорость и шел напрямую к Итурупу. Еще две группы кораблей шли в том же направлении из Куре и Нагои. Эти придут туда раньше на двое суток.

– Каким образом вы получаете такую информацию? – спросил Георг Сталина.

– У нас есть специальный полк самолетов, ведущих радиолокационную разведку в тех местах, которые нас интересуют. Самолеты обладают большой дальностью и скоростью. На них установлен радиолокатор кругового обзора. Это позволяет им контролировать пространство вокруг себя. Уклоняться от перехвата, если это разведывательный полет, или наводить на цель другие самолеты. Вот эти две групповые цели были обнаружены вчера, на них навели высотный разведчик, который их сфотографировал для классификации. Последним идет линкор «Ямато», новенький, вступил в строй вчера. С ним четыре крейсера. А это – «Нагато», с ним два легких крейсера и десять эсминцев. Судя по ходам, все соберутся у Итурупа примерно в одно время. Наш командующий флотом считает, что там флот разделится, часть пойдет громить Петропавловск-Камчатский, а большая часть пойдет к Владивостоку. Расстояние и там, и там практически одинаковое, начнут одновременно. Как видите, в Японском море у них кораблей нет. Первый флот у них на юге где-то. В общем, не случайно они с нами договор о ненападении заключали, все перебросили на юг, а не срослось. Приходится использовать флот центрального подчинения и возвращать ударную авианосную группу.

– Как вы считаете, господин Сталин, когда они ударят на юге?

– Трудно сказать, но скоро. Со дня на день ожидаем Тотекаву. Осталось три дня.

Чтобы окончательно убедить Георга, что он предвидел, а не предал, его свозили в Обнинск, и он постоял в зале управления реакторами, там вовсю шли приготовления к рабочему пуску первого энергоблока. В зале управления он встретил, наконец, немца, вывезенного из Германии, доктора Ганса Гейгера, которого лично знал еще в бытность герцогом Йоркским. Тот работал у Резерфорда в Манчестере, открыл что-то важное, какой-то закон, король точно не помнил, о чем он гласил. В ту пору эта тема была очень популярна в Англии, и английские ученые были впереди планеты всей в области физики. Все ехали к ним учиться. Еще один ученик Резерфорда стоял рядом с Гейгером, доктор Капица. Его король тоже немного помнил по посещениям лабораторий Резерфорда. Короля интересовал, в первую очередь, вопрос приоритета: кто вперед придумал эту «бяку», русские или немцы? Доктор Гейгер заявил, что его направлением является измерение потоков частиц во время работы реактора и безопасность персонала. К самому изобретению он отношения не имеет, в Германии строили совершенно другой реактор: на тяжелой воде. Делал его в Лейпциге доктор Гейзенберг, тот тоже здесь, живет в Подмосковье, но работает в другом научно-исследовательском центре. Здесь, на станции, сам реактор не разрабатывался, сюда привозят уже готовые изделия с заводов, и реакторы только монтируются. Но разработка полностью русская, кардинально отличающаяся от того, что проектировали и пытались построить в Германии. Но кто персонально является разработчиком – неизвестно. Русские об этом не говорят, секретность здесь высокая.

– Вы под арестом?

– Здесь? На территории городка? Нет. Но при выездах в Москву и другие города нас сопровождают работники службы охраны. Мы добровольно дали подписку о неразглашении и подписали контракт на десять лет. Тех, кто не хотел, сюда не направляют. И не приглашают тех людей, кто числился членом НСДАП. Условия? Условия – просто идеальные для работы. С отдыхом немного сложнее, но у нас тут немецкое землячество, так что можно и посидеть в пивной, и штрудели поесть, но так как работаем в одном направлении, то все разговоры только вокруг работы. Мне нравится. Немного не хватает преподавательской деятельности, так вон там возводят корпус одного из факультетов Московского физико-технического института, а это – его ректор, академик профессор Петр Капица. В следующем году начнем и преподавать. Учим все русский язык, немного сложновато, но в процессе работы приходится много общаться с русскими, так что преодолеем.

– По Германии не скучаете?

– Откровенно?.. Нет, последние годы я прекратил работу в институте и подумывал о том, чтобы навсегда ее покинуть. А здесь большой простор для деятельности, ваше величество.

Сам я знаю об этих путешествиях монарха по России больше понаслышке, некогда мне было, я был в Арзамасе-16, где Сакриер собирал «несерийные изделия». Проблема заключалась в том, что было необходимо почти вдвое уменьшить докритическую массу и, за счет давления и большого количества нейтронов из инициатора, перевести ее в закритическую. Уран при делении может выдать от двух до восьми нейтронов, требовалось посчитать условия для получения коэффициента «восемь». При этом направить поток этих нейтронов, с помощью отражателей, точно на тритий-бериллиевое тело. И это при условии того, что долго находиться внутри боеголовки тритий не может. Времени на проведение испытаний не было, поэтому на «втором» борту будет находиться серийная бомба. Это еще, правда, не было согласовано со Сталиным. Тот возился с Георгом, да и в Арзамас никогда не ездил, Николай Сидорович встал стеной, осмотрев еще недостроенный цех по сборке, уставленный свинцово-иттриевым стеклом и увешанный счетчиками ионизирующих излучений. И все это собиралось вручную, с помощью манипуляторов. Владело сборкой всего несколько человек. Когда сборку закончили, оставалось всего полтора суток, чтобы успеть доставить заряд. Из-за дефицита времени была идея переиграть саму операцию и задействовать для переброски «изделий» ХВ-19. Тут следует отметить, что подставили нас с этой «еврейской шуточкой» очень крепко. Ведь почему американская разведка уверенно говорила президенту, что самолет не летает. Да не было у нас аэродромов, способных его принять! Чкаловск и Казань, и все! В остальных местах бетонки не было, садились на грунт, а у этого гада такое давление на грунт, что того и гляди шасси подломит. А еще и зима, в той части СССР, куда предстояло лететь, она – снежная, с буранами, там в основном на лыжах летают. А как такому монстру их приделать? В общем, делать нечего, пришлось испытателей задействовать, чтобы доставить изделия в Уссурийск. Там находился командный пункт 9-й воздушной армии и три стационарных аэродрома, на которых базировались наши бомбардировщики, и где могли сесть М-2А, способные нести ядерное оружие. Запасным аэродромом считался Угловая-Центральная, где базировались флотские М-2р, практически такие же самолеты, но с обычными бомболюками и с тремя АФА (фотоаппаратами).