Дино Динаев - Пантанал и дети Ла-Манша [СИ]

Добряк тупо осклабился, затряс угловатой головой, состоящей из одной лобной кости, и пустил слюну.

— Уж как я рад, не передать словами! — пробормотал Кулебакин, подбирая с пола железную арматурину.

Косо вставший коридор треснул. Оглохший и ослепший Захар перелез через очередного покойника. Война давно переместилась на подземные этажи. Там гремели взрывы, трещали выстрелы — полное ощущение пара батальонов штурмует третий.

Захар молил лишь об одном, чтобы это скорее кончилось. У него возникла умная мысль не лезть в мясорубку, надо дождаться окончания пальбы и уже тогда смешаться с победителями. Все данные указывали на то, что это будет не Шаман.

Только надо было кое — что найти. Он оттащил очередное тело, но понял, что не оттуда. После того, как Шаман взорвал три оборонительные гранаты разом, Захара довольно знатно контузило.

На некоторое время он вырубился, чтобы очнуться в заваленном трупаками коридоре.

Возможно он ничего не слышал, но отлично помнил тот момент, когда Шаман, перед тем как театральным жестом скинуть свой балахон, снял рюкзак и устроил у стены. Блок управления находился в рюкзаке. Если Захар принесет его Базуке, то это станет вишенкой на торте. Базука спросит о любом его желании, а желание его будет только одно: жениться на Лилит, матери Альки, и жить семьей. Женщины из обслуги на ферме жили недолго и заканчивали жизнь в биореакторе. С Лилит это будет не так.

Рюкзак обнаружился совсем не там, видно отбросило взрывной волной, либо в запале кто — то отправил пинком подальше, но он его нашел. Дрожащими руками вскрыл и достал блок. Это была свобода! Свобода его, Лилит и Альки!

Бережно прижимая блок, стал перелезать через тела обратно к выходу. Душа его пела, всё получилось, как они планировали с дочкой. Хоть ей всего 10, но она умна не по годам.

Я даже увижу ее невестой, возликовал он.

Потом он открыл дверь, вышел наружу и от его оптимизма сгинул без следа.

Захар застыл, прижимая блок управления словно собственную печенку. Напротив, выстроились в ряд ощетинившиеся автоматами фермеры. В центре Базука и… Лилит.

— Иди ко мне, мой мальчик! Я переживал за тебя и рад, что ты жив! — радушно воскликнул Базука. — Что у тебя там в руках? Это то, что я думаю, мой юный друг?

Захар насторожился. Он с детства тусовался с фермерами и знал, какие это ублюдки.

— Почему она здесь? — крикнул он, не делая попытки приблизиться.

— Девочка хотела лично увидеть твой триумф!

— Пусть сама скажет! — на самом деле, без разницы, что скажет Лилит, надо потянуть время и определиться с планом дальнейших действий.

На самом деле у него не было ни времени, ни плана, ни дальнейших действий. Базука приставил к голове Лилит пистолет.

— Не дури, Захарка, тарань прибор сюда! — велел Базука, разом заговоривший нормальным языком.

— Я все сделал, как ты просил! — в отчаянии крикнул Захар.

— Естественно! — пожал плечами Базука. — Еще бы ты не сделал! Только я не просил, а приказал тебе, тварь!

— Ну зачем же обзываться! — раздалось от двери. — Мы же культурные люди!

Шаман, словно принявший кровавый душ, только белки глаз были белыми, вышел и остановился рядом с Захаром. Разгрузки на нем не было, а тельняшка и брюки, создавалось полное впечатление, что расплавились, свисали клочьями.

— Что со штанами, сын мой? — издевался Базука. — Обверзался?

— Это от радости от встречи с тобой… Боже мой! — Шаман не верил глазам.

— Узнал, курилка! — недовольно проговорил Базука. — Значит, не впал еще в старческий маразм! Врали мне святые угодники!

— Каллум Прайс!

Это был его куратор. Стало понятно, что он не человек. За прошедшие 87 лет он нисколько не изменился, такой же солидный и уверенный, идеально расчесанный пробор профессионального фашиста, аккуратная одежда педанта, новая, выглаженная. Только пистолет в руке портил впечатление, а так вполне мог сойти за пресс — секретаря, дурилку картонную.

— Ты поизносился, Эдди! — сочувственно проговорил Прайс. — Нос вырос, а был аккуратный. Рос, рос, на семерых вырос!

Бойцы засмеялись. Шаман вздохнул, их было слишком много, чтобы убить всех разом.

— Зато тебя похоже в спиртовом растворе держали, Каллум! — крикнул он.

— Это грубо! — Прайс сделал вид, что обиделся. — Я сейчас дам отмашку, и через вас можно будет макароны процеживать!

— Вообще то я люблю картошку! — уточнил Кулебакин.

— А может мне стоит сначала бабу пристрелить, посмотреть, как у самца пена из ушей пойдет из — за бессильной злобы!

Шаман притормозил рвущегося вперед Захара.

— Вообще то я рад, что именно мне предстоит пристрелить тебя сегодня, Эдди! — самодовольно произнес Прайс. — Ты настоящий шедевр, полученный благодаря великому эксперименту!

— Эксперимент великий, только цель дурацкая! — кивнул Кулебакин. — Вся твоя бессмертная жизнь — это иллюстрация того, каким говном может быть внеземной разум! [65] По другим данным словами Кулебакина были «Вся твоя бессмертная жизнь — это иллюстрация того, каким не должен быть контакт с внеземным разумом!»

— Фу! Как грубо! — сморщился Прайс. — Я же тебя по — человечески хотел убить! А ну тащи сюда прибор!

Он демонстративно взвел курок.

— Засекай время и отдай ему блок! — тихо сказал Кулебакин.

Захар не понял.

— Отдай этой падали блок! — заорал Эдвин.

Он вырвал блок из рук Захара и направился к Прайсу. Захар увязался за ним, хватая за руки. Так в полу борьбе они и дошагали до цепочки бойцов Каллума Прайса.

Кулебакин без колебаний протянул прибор Прайсу — и в этот момент раздался громкий щелчок.

Прайс на автомате взял прибор и ошеломленно проговорил:

— Ты чего сделал, волочь?

На узком мониторе светилась надпись:

«Цель определена. Данные переданы и получены».

На блоке управления ровно и сильно запульсировала оранжевая кнопка боеготовности. Бекк отметил время и прибавил 40 минут.

— Контрольное время 19.50!

— Они успеют отойти? — сомневался Вершинин.

— Все рассчитано до минуты!

Вершинину стало неприятно, как его друг виртуозно умеет врать. Да и друг ли он? Ликвидатор, боевой пес, майор МГБ — его столько раз окунали в кровь свою и чужую, что он теперь уверен, что это кетчуп.

И Вершинин — следователь — аккуратист, книжный червь, кабинетный трудяга.

Они втроем — Вершинин, Бекк и Карагод заняли позицию на втором этаже здания на набережной, откуда отлично просматривался крейсер, хотя Вайс и заявлял, что это необязательно.

Вершинин сидел на полу, раскинув натруженные ноги, которые неплохо было бы поменять на новые, и мечтал.