Александр Башибузук - Князь Двинский

Анюта шарахнулась в угол и уже оттуда запричитала, заливаясь слезами:

— Не надо, молю, скажу все княже, скажу…

— Так бы и давно, — я жестом отправил из кабинета парней, надо сказать, весьма разочарованных, потом подошел к служанке. — Итак, повторю вопрос, как живут между собой Александра и Забава.

— Хорошо живут… — всхлипнула Нюта. — Ладно, не сварятся. Любят друг друга. Но приказано то в тайне держать, дабы никто не знал. Токмо мы… ну, девки челядные при оных знаем. А ежели кто проболтает, ту сечь несщадно… Машку уже секли…

— Любят? — я еще больше охренел. — Это как?

— Ну, подружки оне… — Анюта часто заморгала. — Закадычные… У-у-у… Теперича и мне всю жопу обдерут… у-у-у…

— Да не вой ты. Не скажу никому, — я поднял ее за шиворот и подтолкнул к стулу. — Садись и ответствуй, г-м… что вместе делают?

— Ну… — Нюта вытерла рукавом нос. — С дитями вместе бавятся, давеча наряды примеряли, в баню ходють всегда вместе. За грибами да ягодами, тож. Бывает и сплять вместе, как засидимся за рукодельем допоздна…

— В баню и сплять? — для меня все сразу стало ясно. Твою же кобылу в дышло! Сука, ведь не даром Сашка заставляла меня перечитывать ей эпизоды из прованских романтических сочинений о любви, где краешком упоминается возвышенная женская дружба. Бля…

— Угу, — закивала Нютка, с опаской смотря на меня. — Токмо ты, княже, не выдай…

— Не выдам… — пообещал я. — А это… целуются?

— Ну, — служанка наморщила лоб. — Ну было… княгиня поцалувала Забаву в уста, да грит, ты ж моя подруженька ненаглядная. Ничего не жалко для тебя! И смеялись обе потом.

— Пиздец! — в слух выругался я, не вполне соображая, как реагировать на известие.

— Ты уж не выдай, княже… — опять завыла Нютка. — Княгиня со свету живет, ибо приказано тебя в неведении держать, боятся, что заругаешь…

— Все, заткнись, — я насыпал ей серебра в ладошку и подтолкнул к двери. — Будешь мне все сообщать, а я не обижу. А пока иди, да сама не проболтайся, что я у тебя выспрашивал. Отдам ратникам на потеху. Поняла? Свободна.

После того, как служанка свалила, я немного подумал, и решил, что пока никак не буду реагировать на новость. Пусть все идет своим чередом. Ничего особо страшного пока не произошло. А дальше видно будет. Хотя обидно, да, что меня в компанию не взяли, заразы эдакие.

А дальше стало не до баб, потому что я наконец соизволил принять своего казначея Уго Грубера и Ульфа Шайншталлера, главного обер-приказчика, ответственного по торговле с Московией. А они, в свою очередь, так запудрили мне все мозги своими отчетами, кредитами-дебитами и прочей экономической хренью, что аж голову заломило.

Опасался, что улетаю к глубокий минус, но все оказалось не так уж плохо. Наша с Фебом компания в просто гигантских прибылях от торговли, а значит и я, так как имею в ней долю, а вот по личным доходам и расходам с Двинской земли, после уплаты налогов государю, его сиятельство граф божьей милостью, остается по нолям, то есть без прибылей, но и без убытков. Что и неудивительно с такими-то расходами. Впрочем, все только начинается, барыши никуда не денутся.

Разобравшись с экономикой, я вспомнил, что еще не завтракал, приказал подать еды, и чтобы не терять время зря, вызвал к себе управляющего:

— Ну что там с бабами?

Яжук недовольно скривился.

— Я все сказал, как ты приказывал, княже, но крутят хвостами заразы. Хотя и не отказываются. Грят, от погляда не убудет, посмотрим. Пара дурынд вой подняли, но я их приказал пока запереть в амбаре, чтобы других не смущали. Как оно все сладится, увы, не ведаю. Боязно бабам.

— Ладно, посмотрим, — я тоже не особо был уверен в успехе затеи. — Что там с празднеством для людишек?

— Все почти готово, княже, — уверенно отрапортовал управляющий. — Пополудни можно начинать.

— Что еще?

— Дык, набольшие чуди и корелов заявились, грят, хоть бы одним глазком на милостивца глянуть. Врут сволочи, небось плакаться и жаловаться наладились. Гнать, али как?

Я вздохнул. Ага, здесь вам не тут, не Европа ни разу. Всех поселений раз два и обчелся. Несколько поселков ниже и выше по течению, да по притокам Двины пара деревень. Ну и стойбища аборигенов: чуди, корелов и самоедов. Вассалы, ептыть. На Заволочье, то есть, Онежском крае, что мне отошел с Двинской землей, дела получше, но это далеко. Но принять придется, с туземцами надо ладить, почти весь пушной ясак от них идет.

— Приму.

Переместился в большой зал, дабы выглядеть приличествующе, накинул парчовую ферязь, взял в руку посох и принял, заранее сгорая от любопытства, так как ни разу еще не сталкивался с «чудью белоглазой», так местные чохом обзывали всех туземцев.

Ожидал увидеть полудиких раскосых азиатов в мехах, но ошибся. Вожди или кто они там такие, оказались вполне европейского вида на морду, мало того, светлолицыми блондинами. Правда росточком невеликие и кривоногие, хотя и крепкие. Рожи широкие, глаза без малейшей раскосинки, волосы стрижены в скобку, прихвачены по лбу плетеными ремешками, на ногах высокие бродни из сыромятной кожи, на щиколотке и под коленом подвязаны шнурками, штаны узкие, кафтаны длиной до колена, пошиты не в запах, с открытой грудью, оторочены по вороту, подолу и рукавам мехом. На шее ожерелья из звериных когтей, на поясах длинные ножи с деревянных ножнах, в руках посохи с затейливо вырезанными оголовьями, видать знаки власти. Двое оказались среднего возраста, лет под сорок, а третий — где-то за пятьдесят, но тоже еще бодрый.

Разобрался я с ними быстро. Милостиво принял дары — мешки с отборной пушниной: соболями, куницей и горностаем, выслушал горячие заверения в верноподданстве, пообещал разобрать претензии, в основном, на отжатие исконных звериных и рыбных ловов, нарычал в подтверждение на Яжука, обязался защитить от мурман, кои, тоже пытались под шумок обдираловом заниматься, а потом отдарился охотничьими кинжалами из отличной стали. И пообещал, в случае исправной выплаты ясака, хорошую скидку на товары. А также намекнул, буду способствовать их власти в племенах и, в случае верной службы, приближу сыновей, да в люди выведу. А в завершение, приказал поднести по чарке крепкого хмельного и пригласил остаться на праздник.

В общем, знатно потрафил аборигенам, те прямо светились, когда уходили. Дипломатия ептыть! Ну а как по-другому? О народе надо заботится, а не только обдирать как сидорову козу.

— Хитрый народец, скверный… — позволил себе тактично высказаться Яжук. — Их в ежовых рукавицах держать надо, а не милостями закармливать, вот тогда дело будет.

— Ничего ты не понимаешь, — благодушно ответил я. — Нет уже такой необходимости.

— Это как, княже? — вытаращился на меня управляющий.