Александр Башибузук - Князь Двинский

— Два из трех? — я задумался. Много брака, очень много. К тому же, чугунные обломки в переплавку пустить не получится, придется только разбивать на кусковую картечь. Хотя… технология дико прорывная, а с учетом того, что чугуна, в отличие от бронзы, мы можем производить сколько угодно, потери стоят результата. На полевом лафете эту дурищу не используешь, а вот на крепостном, как этот — вполне. То есть, можно снять все бронзовые орудия с укреплений и заменить их чугунными. Почему бы и нет? Как временное решение вполне подходит. И даже как постоянное. К тому же, из чугуна лить гораздо дешевле, чем из бронзы.

И милостиво дал добро. Заодно остался посмотреть на испытания.

Мы все отошли подальше, мужики с литейки ломами развернули лафет с орудием в сторону реки, ломбардец сам отмерял и забил банником пороховой заряд, а потом, надсаживаясь вкатил в ствол чугунное ядро. По неписанным правилам нынешнего времени, испытательный выстрел производил тот, под чьим руководством лили орудие, но я строго запретил подобную практику, ибо пушки рвет часто, а толковых мастеров днем с огнем не сыщешь. Их сейчас, вообще надо самому выращивать и воспитывать.

Дальше за дело взялся щуплый мужичок в потемневшей от пота драной домотканой рубахе. Залез в яму подле орудия, перекрестился, присел, после чего долго тыкал оттуда запальником, пытаясь попасть тлеющим фитилем по брандтрубке.

И попал наконец…

Из ствола с диким грохотом вырвались языки пламени, один вперед, а второй, почему-то вверх, после чего все вокруг окуталось тучей черного дыма.

В дерево рядом со нами чем-то хлестко садануло, во все стороны полетели щепки и куски коры.

— Етить… — озадаченно выматерился Яжук, уставившись на здоровенный кусок чугуна, впившийся в ствол сосны.

Ветерок снес дым. Пушка лежала на боку, ее лафет раскололо пополам, а ствол вообще исчез.

Я уже похоронил для себе канонира, но из полузасыпанной ямы неожиданно показалась осторожно оглядывающаяся по сторонам закопченная лохматая голова.

— Сир… — мертвенно бледный ломбардец извиняюще развел руками. — Я же говорил, что…

— Пока заткнитесь, мастер, — бросил я ему, подошел к герою-испытателю и громко поинтересовался. — Жив? Как кличут тебя?

Тот скорчил гримассу и нечленораздельно мыча, показал себе на уши.

— Тимохой кличут, — подсказал Яжук. — Глухонемой он от рождения, не ответит. И того… не в уме слегка.

— И какой уже раз… его подрывает?

— Третий, — смущенно ответил Джованни. — Но он снова каждый раз вызывается. Я даже доплачивать стал немного.

— Понятно, — я выудил из кошеля серебряный флорин и вложил его в руку Тимохе. — Держи, заслужил. А вы продолжайте лить. Чтобы к концу месяца у меня еще десяток исправных орудий был. Понятно?

— А что с этим? — Джованни покосился на испытателя. Тот довольно лыбился, пробовал на зуб монету, а про нас напрочь забыл.

— С ним? Пусть испытывает дальше. И это… выдайте ему шлем покрепче, что ли. У меня там, где-то старый штеххелм [23] штеххелм (нем. Stechhelm) — тип шлема конца XV — всего XVI в. для копейной сшибки на турнирах с мощной защитой шеи и лица. Неподвижно крепился к кирасе валялся, прикажу передать вам.

Дальше мы отправились в порт, осматривать всю инфраструктуру.

Первым делом посетили верфь, где ускоренными темпами ремонтировали трофейные когги.

— Фальконеты уже установили на палубе: два по каждому борту, один ретирадный и один курсовой, — браво и радостно отрапортовал Тим Кулеманс, мастер-корабел из Брюгге, привезенный мной на Русь еще в прошлый приезд. — Рангоут и такелаж поправляем, ваше сиятельство. К концу недели будут готовы, ваше сиятельство…

Длинного и нескладного, еще молодого мужика, прямо распирало от гордости и собственной значимости. Его я нашел на верфях в Антверпене, где Тим подвизался в подмастерьях, хотя по знаниям и умениям давно превзошел своих наставников. Меня подкупила его неуемная жажда деятельности и способность на лету схватывать все новое. Сам флпмандец уже давно попрощался с мечтой стать мастером из-за кучи идиотских цеховых требований, и теперь, получив желанное, пусть даже на краю земли, неимоверно гордился собой. А меня навеки зачислил к сомну святых.

Я ухватил за длинный хвостовик винграда один из фальконетов, покрутил его на вертлюге и поинтересовался у Деррика Хоппера, шефа-наставника русских моряков.

— Что с командами?

— Сир… — старый, но еще бодрый колченогий фламандец, развел руками. — Так-то парни старательные и способные, но опыта совсем мало. Рано им без присмотра в море.

Я про себя поморщился. Понятно, что опыта мало, но все мои суда через несколько дней уйдут, чтобы встретить и успеть до конца навигации привести сюда еще один торговый караван, а патрулировать побережье и устье Двины до ледостава некому. Так что, доучиваться будут в процессе.

— Вот и устроишь им практику. Формируй экипажи на эти два когга и по готовности судов будешь патрулировать побережье и устье реки. Сам с ними пойдешь. Ратников на абордажные команды я выделю. Завтра утром явишься ко мне, обсудим все подробней. Так, теперь ты, Тим. Немедля закладывай еще два судна по вот этим чертежам…

Озадачив до предела корабелов, я посетил «фряжскую слободу», так уже успели окрестить местные жители жилой поселок для иностранных специалистов и приезжих купцов из Европы. Поглядел на добротные рубленные избы, посетил кирху, где правил совсем молоденький монах-францисканец отец Фома, пропустил кружку свежесваренного пива в трактире и отправился смотреть склады и торговый дом, где происходили сделки.

Увиденное одобрил, отодрал Фиораванти весьма щадяще, озаботил всех заданиями, после чего решил заканчивать на сегодня с инспекцией и отправился домой. Но прежде переговорил с Рагнаром.

— Готовы?

— Да, сир, — рыжий мурманин поклонился. — Суда отремонтированы, припасы пополнены, люди отдохнули, если прикажете, можем отправляться хоть завтра.

— Завтра — нет, послезавтра с рассветом отбудете.

— Как прикажете, сир.

— Тут еще такое дело. В поселении очень много вдов. В большинстве еще крепкие бабы способные рожать. Но с детьми, тоже разного возраста.

— Забираю! — тут же радостно взревел мурманин. — Женщины русов весьма изрядны обликом и трудолюбием. Должны быстро понять и принять нашу жизнь. Правда, нравом тоже суровы, но сие не помеха. А детей воспитаем как своих!

— Не спеши, — оборвал я Рагнара. — Они свободные, так что силой отдать их вам не могу.

— А как тогда? — северянин озадаченно заскреб рыжую бороду.

— Как положено. Будете делать предложение каждой честь по чести. А я поручу с ними поработать, объяснить, что для них это будет лучший вариант. Вот только могут возникнуть проблемы с верой. Придется пообещать, что никто их не будет принуждать.