Александр Башибузук - Князь Двинский

Выход напросился сам по себе — взять мурзу на живца. На совете мой план воеводы встретили в штыки, они не хотели рисковать осадным нарядом, без которого осада Казани была практически невозможна. Но я, не без помощи княжича Ивана, все-таки продавил решение.

На данный момент диспозиция выглядит следующим образом. Сразу после нашей высадки основная часть русского войска ушла вперед. Я же, вместе с обозом и прочей осадной машинерией за сутки перехода сильно отстал от них.

Лучшей приманки для мурзы придумать нельзя. Нас прикрывает шесть сотен отборных конных ратников из полка Холмского, но ради такого лакомого кусочка, как обоз с нарядом, думаю, мурза должен рискнуть. А чтобы еще сильней подманить его, я приказал охране уйти немного вперед.

Действия Али мне представляются так: часть татар ударит и свяжет боем отряд прикрытия, а остальные обрушатся на беззащитный обоз. К тому времени, как русичи отобьются и подойдут к нам, охранять уже будет нечего. Вполне выполнимая задача и мне очень хочется, чтобы татары поступили именно так. Но посмотрим, загадывать не буду. Чет его знает, что в бритой башке у того мурзы творится.

Спорить не буду, опасно. Даже очень. Но ничего не поделаешь, другого способа угомонить мурзу не вижу. К тому же, я не совсем идиот и подготовил для казанцев несколько веселеньких сюрпризов. Но о них чуть позже.

Я обернулся и окинул взглядом растянувшеюся колонну. Пыль, смрад, надсадно ревет тягловая скотина, ползут еле-еле, все как всегда и везде. Обозы вяжут армии по ногам и рукам, но без них воевать совершенно невозможно. А если и можно, то совсем недолго.

Н-да… в роли командующего обозом я еще никогда не выступал. Вон, мои гасконские оруженосцы морды кривят, зазорно им, что сюзерен такой ерундой занимается. Вот же дурьи головы… Нет, парни неглупые, только гонору чрез меру. Все же гасконцы. А вот Луиджи ничего дополнительно объяснять не надо. В нем ума на роту таких хватит. Кстати, вот и он…

— Сир… — ломбардец подъехал ко мне поближе. — Разрешите, сир…

— Разрешаю.

— Тут такое дело, сир. Хочу испросить вашего разрешения на женитьбу…

Я вытаращил на него глаза. Вот те новость… Только хвалил его за ум и тут на тебе. Твою же мать… Тысячи верст от Европы, хрен его знает, когда вернемся, а он жениться удумал. И лучшего времени не нашел спросить.

— Очень своевременно… Вы, случаем, не заболели, дамуазо? Но ладно, ладно, не кривитесь, шучу я. На ком? У меня в Арманьяке? Кто?

— Здесь, в Москве… — решительно заявил ломбардец.

Я чуть с седла не сверзился. Да нахрена ему в Европе русская баба? Какая польза от такого решения? Любовь? Кака-така любовь, как говорили в одном замечательном фильме. Да он такого слова напрочь не знает. Парень расчетлив как… как еврей. В чем подвох?

— Дамуазо, я начинаю сомневаться в вашем умственном здоровье.

— Я здоров, сир… — твердо ответил Луиджи.

— Тогда немедля объяснитесь. И очень кратко, потому что сейчас не время и не место.

— Извините, при всей вашей щедрости, сир, мне ничего особенного не светит в Европе, сир!.. — отчеканил ломбардец. — Даже если вы меня произведете в рыцарский сан. Поэтому я решил остаться в Москве. Естественно, только с вашего разрешения. Здесь, я достигну гораздо большего. Особенно под патронатом контессы Теодории, в будущем, супруги русского государя. К тому же, таким образом, я смогу стать проводником ваших решений в Московии.

Вот только сейчас до меня дошел замысел ломбардца. Твою же мать… не голова у парня, а клад настоящий. Все верно, в Европе он никто, бастард захудалого ломбардского рода, что будет висеть на нем клеймом всю жизнь, а брак с какой-нибудь родовитой русской боярыней, как вдовой, так и молодухой, автоматом выведет его в элиту русского дворянства. А за продвижением при дворе дела на станет, Федоре тоже нужны свои верные люди. Да и мне в высших эшелонах русской власти не помешают. Умно, спору нет, но… есть одно жирное «но».

— Вы понимаете, что католик на Руси никогда не станет своим? На вас всегда будут смотреть как на чужака. Мой случай, не пример.

— Понимаю… — быстро ответил Луиджи. — Все понимаю, сир… — он слегка запнулся. — Я попробую решить этот вопрос.

— Как?

— Я отрекусь от католичества и стану православным.

Я невольно задумался. Да уж, разрыв шаблона. В наше время религия для людей не пустое место. За свои убеждения на костер идут, но не отрекаются. А этот… Хотя, его набожность всегда была нарочитой, не настоящей, я еще раньше подмечал. Ну и как поступить? Быстро давать разрешение ни в коем случае нельзя. По идее, прямо сейчас, я должен его немедля решительно заклеймить как вероотступника, взять под стражу и по возвращению передать в соответствующие церковные инстанции, то бишь в инквизицию, для соответствующих оргвыводов. Думаю, не надо говорить, каких? Любое другое решение будет выглядеть, ничем иным, как пособничеством. Свои же не поймут. Ну и как поступить? Нет ли здесь провокации?

— Ты соображаешь, в чем мне признаешься?

— Да, сир.

— А не боишься, что я прикажу тебя немедля заковать в цепи за вероотступничество?

— Боюсь, сир… — побледнев, тихо ответил Луиджи. — Я понимаю, кем выгляжу в ваших глазах, но надеюсь на вашу милость.

— Правильно боишься. Почему именно сейчас ты решил ко мне обратиться?

— Все просто, сир… — ломбардец нервно улыбнулся. — Только сейчас я окончательно решился. А если бы промедлил, опять начал бы сомневаться. Надеюсь, вы поймете меня правильно.

— Надейся, больше тебе ничего не остается, — строго и недовольно бросил я, после некоторой паузы. — Считай, что услышан мной. Но вопросы женитьбы и веры обговорим позже.

А для себя решил дать окончательное разрешение только тщательно обдумав ситуацию.

— Благодарю, сир… — ломбардец поклонился, чуть более почтительней, чем обычно. — В любом случае, моя верность вам останется неизменной.

После разговора с Луиджи я выехал на один из холмов, внимательно осмотрелся и дал команду останавливаться. Это место я выбрал еще вчера, во время рекогносцировки и оно как нельзя лучше подходило для задуманного. С правой стороны нас прикрывает река, а с левой — ряд поросших густым лесом, высоких холмов. Татары находятся примерно в той стороне и если все-таки решаться атаковать, то смогут это сделать только через одно место, через вот это широкий распадок. Причем, только в компактном строю, без особой возможности маневра. Ну не полезут же они через лес.

Почти весь обозный люд сразу после высадки заменили вятские ратники, опытные вояки, больше похожие на разбойный люд. Еще те головорезы, закаленные рейдерскими набегами на казанские земли. Командовал ими сотник Вавула Кныш, сухой жилистый мужик, чем-то похожий своей худой аскетичной рожей на иконописного Иисуса Христа.