Сергей Куковякин - В чужую юность

Поэтому, в отделе кадров института сильно не удивились, когда я пришел туда лаборантом в фотолабораторию устраиваться. Нашел я того подпольного миллионера, определил его рабочее место. Оказывается, трудился он в межкафедральной фотолаборатории, а не на конкретной кафедре. Я же, уже по три раза все теоретические кафедры обошел, во все лаборантские и ассистентские заглянул, только в кабинетах завкафедр не побывал. Нет нигде того лаборанта-миллионера, про которого мне мой попаданец рассказал. Думали мы уже с ним, что ошибка вышла, перепутал Сергей что, подвела его память после провала в наше время.

На фотолабораторию эту наткнулся я буквально случайно. Расположена она была так, что сразу и не найдешь. В месте тихом и уединенном. Студенты там рядом не ползали и преподавателям лишний раз здесь тоже нечего было делать. Хорошее место, без лишних глаз.

После того, как данный источник нашего будущего обогащения был обнаружен, необходимо было к нему максимально правдиво приблизиться, не вызывая его подозрения и опасения. Одним из вариантов являлся совместный труд, его мы и решили реализовать. Выбор наш был обусловлен наличием свободной четверти ставки лаборанта в данной фотолаборатории. Вот по этому пути и решено было двигаться.

В отделе кадров меня предупредили, что данная вакансия существует не просто так. Если бы там было всё нормально, её, несомненно, давно уже бы заняли. Кто там только уже не работал, но никто долго не задерживался. Михаил Иванович человек, мягко говоря, с причудами и немалыми тараканами в голове, но фотограф прекрасный, поэтому администрация его и держит. Функциональные обязанности данной должности заключаются в уборке лаборатории, выносе мусора. К фотоделу лаборант Михаилом Ивановичем не допускается на десять верст, он только грязь гребет. И, если я фотолюбитель и желаю за счет института своё мастерство повысить, а также на хорошем их импортном оборудовании поработать, то это дохлый номер, такие умные здесь до меня уже были. Зарплата, опять же, горькие слезки, так что, думайте молодой человек сами, а потом на нас не обижайтесь. Мы всё рассказали, как есть, ничего не утаили. В этом году уже трое приходили, но заявление об устройстве на работу никто писать не стал.

Я головой покивал, для вида несколько минут с умным видом подумал, а затем и написал заявление. Велено мне было зайти завтра. Завизируют моё заявление, а там и трудовую книжку будем оформлять. Паспорт ещё просили завтра с собой взять, тут всё по правилам, это тебе не левая контора какая-нибудь, а высшее учебное заведение.

Сонька, наверное, старше большинства из присутствующих, но пашет, только батарейки своевременно меняй.

– Ну, что, сегодня все тосты у нас за нашего Дока. Живи долго. Пока ты, Вова жив, нам тоже шанс от Спасителя отпущен.

Да, всё сказанное верно, практически все среди сидящих здесь на шкурках своих мои отметочки имеют.

– Спасибо. Ну, коли за меня, тогда до дна.

День рождения у меня. Не только свои здесь сидят. Из других подразделений народ подъехал. С подарками. Уважают. Наверное, есть за что. Одно дело, у стола в клинике стоять, а ты попробуй в военно-полевых условиях…

– Ну, между первой и второй, промежуток небольшой… Чтоб даже пуля не пролетела.

Забулькал вискарик в кружки. Что есть, в то и наливаем.

– За Дока. Как он сегодня ту бибизьяну срезал.

А мир то, с устатку, плыть начал… Сначала пострелял малехо, потом раненых пользовал. Устал.

– И снова всем спасибо. А, вы что думали? Первые две звездочки я ещё в восемьдесят четвёртом на зелёненьком погоне шариковой ручкой нарисовал. Извините за натурализм, некоторые их вас в это время ещё под партой за письку свою дергали.

Смеются. Юмор у нас тут такой. Солдатский. Но, всегда со смыслом. Док то, по их меркам дедушка уже, малышам внимать ему надо с почтением. Беречь его, защищать. А не будет его – кто тебе, болезному, под кустом ракитовым операцию сделает? До вертушки то, дожить ещё надо. А там, в палатке госпитальной, тоже не профессор тебя ждет. Чтоб нормальный врач у наемников в лагере практиковал, ему надо сначала такое натворить… А, тут Док, главное, до его рук дожить, поможет. Сколько раз уж такое было. Не считано. Поэтому, парни сегодня себя виноватыми чувствуют. Почти до госпитальной палатки последний из "повстанцев" добрался. Метрах в десяти я его вальнул. А там раненые. Хорошо, мальчики, что Владимир Ильич, кроме малого ампутационного ножа ещё и огнестрел не игнорирует, как напьется, так и мастер класс молодым медицинским сестрам показывает. Но, весьма выборочно, кого попало с собой на стрельбище импровизированное не приглашает, только красоток в его понимании. Вот он и срезал того штаб сержанта буквально у госпитальной палатки. Бойцов, что периметр охраняли, месячного денежного вознаграждения лишили, но они только рады. Глаз бы им на одно место натянули, если б раненые пострадали, а уж если бы Док ущерб получил… Мама, роди меня обратно. Бля, да я, похоже нажрался, о себе в третьем лице речь веду…

– Господа офицеры…

– Дима, не гусарь… Док господ не понимает. Товарищ майор, за ручки твои этот тост, вишь как пальчики то мои гнутся, а какие лохмы ты на инъекционные иголки собирал, сам рассказывал. Косточки складывал, сухожилия шил… У самого то башка пробита была. Ты, под панаму то лоб не прячь, Вова, красивше не будешь… Бабы и так тебя больше нас любят. Мбвана доктор…

На груди разорвалась цепочка с иконой…

– Ребят, а давай, нашу, старенькую…

– Док, какие проблемы. Гриша, начинай.

Тут снова мы накатили. Старлеи и прапора пели, а те, кого Родина в своё время двумя просветами на погоне украсила, право имели свои кружки с вискарём вне очереди опростать… Старые они, им вне очереди положено. Из песни это их не выбьет, бывалого коня с пути не свернуть…