Арх Максим - Золотая осень 1977

Вот эти плёнки я со вчерашнего утра и принялся распространять среди москвичей и гостей столицы. А плёнок тех было много…

Идя по безлюдным улицам города, я ощущал себя «белой вороной». Улицы же были пусты по вполне понятной причине — граждане в этом времени привыкли днём работать.

Дети в садике и школе, студенты в ПТУ и институтах, а взрослые на боевом посту в булочной, на автобазе или министерстве, поэтому во дворах встречаются, только спешащие по своим делам женщины в декретном отпуске и пенсионеры.

Конечно, где ни будь скрываются и «лодыри — лоботрясы», но государство в этом времени с такими ведёт беспощадную борьбу, которая в конечном итоге для неработающего «мыслителя» может обернуться судом по статье — тунеядство.

Тунеядство, если кто не вкурсе — длительное проживание совершеннолетнего трудоспособного лица на нетрудовые доходы с уклонением от общественно полезного труда. С ним боролись и за тунеядство государство наказывало оступившегося по статье 209 УК РСФСР исправительными работами или даже заключением.

По всей видимости логика властей была такова: раз ты не хочешь работать за среднюю или высокую зарплату на воле, то будешь работать за мизерную в тюрьме, ибо нарушать конституционное право каждого гражданина на труд запрещено законом и строго карается.

В 1982 году, когда страной будет рулить бывший председатель КГБ Ю.В. Андропов, борьба с тунеядством усилиться настолько, что милиция регулярно будет устраивать рейды по магазинам и кинотеатрам в рабочее время, где на всех застигнутых врасплох тружеников будут оформляться протоколы и будет сообщаться о прогуле по место работы.

Тем же кто не работал более четырёх месяцев будет присваиваться статус «БОРЗ» (без определённого рода занятий) и таким гражданам будут грозить исправительные работы на срок до четырёх лет или тюрьма.

Как правило стоя у учебного заведения, я ждал перемены. Услышав школьный звонок, быстро пробегался по школе, даря кассеты «на право и на лево», а затем быстро мчался в соседнюю школу, чтобы за эту же перемену успеть распространить плёнки и там.

После такого марафона у меня было около сорока минут, дабы найти очередную школу — жертву, ещё не подвергшуюся моей рекламной компании.

Естественно были и накладки. В основном они были связанны с тем, что ко мне пыталось приставать местное хулиганьё. Иногда случались накладки, и я попадал в школу «до» или «после» звонка и учителя, поймав меня за руку пытались узнать из какого я класса и почему не на уроке.

Как в первом, так и во — втором случае я просто вырывался и убегал, взяв на вооружение крылатую фразу: «Беги Форест, беги», а если учесть — то, что бегал я быстро, а бежать мог сколь угодно долго практически не уставая, то у преследователей шансов меня поймать практически не было.

Где — то после часа дня, на улицах стали появляться школьники младших классов в сопровождении бабушек и дедушек.

В районе четырёх вечера я набрёл на школу, которая таковой не являлась… На вид школа, но не школа — это точно.

«Конечно. Как я мог забыть! Во голова «садовая»,» — подумал я, хлопнув себя мысленно по лбу. А ведь это отличный объект для распространения, ибо в «Доме пионеров», а стоящее передо мной здание имело именно такую вывеску, очень много разных спортивных и творческих кружков, в которых занимается большое количество школьников. При чём как правило школьники эти очень любознательные, а это значит, что?.. Это значит, что сюда нужно непременно зайти дабы «зомбировать» молодое поколение музыкой из уже маловероятного будущего…

В шесть часов выдвинулся на место встречи, которое как известно отменить нельзя — в центр города к ресторану «Арбат».

Несколько дней назад я, в сопровождении Армена уже встречался в нём с Алексеем Владимировичем Баталовым, где мы предложили актёру главную роль в небольшом «студенческом» фильме.

Так, как и сценарий, и вознаграждение за съёмки ему понравились, то он практически сразу же согласился.

Сегодня же нам предстояло завербовать ещё одного великолепного актёра в актёрскую труппу, который должен будет сыграть доктора — психолога по имени, а точнее сказать по «ФИО» — Тихон Тихонович Тихий.

Пока шёл к «заведению» вспоминал, что несколько недель назад, когда я только планировал проведение операцию «Кассета» — распространение плёнок, то хотел подарить некоторое количество записей всевозможным поэтам, музыкантам, актёрам и т. д. которые постоянно «обитают» на Арбате. Почему именно этой публики? Ну, как мне думалось, эта так называемая «интеллигентная» тусовка с некоторыми элементами диссидентства, люди в которой часто контактируют между собой и распространив там даже малую толику кассет со шлягерами, можно было бы быть уверенным, что об этом в скором времени узнает достаточно большое количество человек.

С другой стороны, как раз в этой тусовке имеется не менее огромное количество осведомителей КГБ, а нужна ли мне «такая» известность стоило сотню раз подумать прежде чем делать шаг в том направлении. Однако дело даже не в этом…

Проблема заключалась в том, что я по привычке в это время постоянно «тащил» стереотипы из «прошлого — будущего» — того времени из которого сюда попал, и постоянно забывал о том, что, если «там» «что — то было», то «тут» этого возможно ещё нет и в помине, или оно находится в зачаточном состоянии и только — только начинает строиться.

Короче говоря, Арбата не было!

Нет. Точнее сказать он был, но был он в «первородном» состоянии и на тот Старый Арбат, который мы знаем в 2019, ничем не походил.

Соответственно не было здесь ни сидящих с мольбертами художников, ни танцующих цыган, ни фокусников, ни музыкантов, ни «стены Цоя», ни Макдональдса. И если отсутствие последнего ещё можно было понять, то вот отсутствие пред идущих говорило не только о том, что в УК есть статья за тунеядство, но и о том, что Старый Арбат в нашем понимании ещё не построен, ибо практические работы начнутся лишь через пять лет — в 1982 году. Именно тогда на Арбат будет запрещён въезд автотранспорта, именно тогда будет изменён маршрут троллейбуса № 39, о котором пел Булат Окуджава в песне «Последний троллейбус».

Естественно о всех этих событиях пока можно говорить лишь, добавляя вводное слово «наверное», то есть: наверное, будет запрещён…, наверное , будет изменён…, ну и конечно — наверное напишет…, потому как после того чего я за пять лет тут наворочу, хрен его знает, как сложиться…

Хотя нет. Окуджава это некаснётся. Он песню свою уже написал в 1957 году, так что его творения пресловутое слово «наверное» уже не затронет, а вот что касается остального…