Арх Максим - Золотая осень 1977

Публика тщательно вслушивалась в слова…

Услышав столь правильную во всех отношениях песню, некоторые товарищи встали по стойке смирно, а уж когда я запел припев, то вскочили даже те, кто уже успел опустить седалище поняв, что звучит не гимн СССР.

Композицию я исполнил неплохо, естественно изменение некоторые слова в куплетах и припеве, а вот зал меня не удивил, потому как приблизительно такую реакцию я и ожидал.

Очень бурные аплодисменты, через чур часто переходящие в очень бурные овации!..

Во время исполнения всем залом песни в третий раз подряд, я обратил внимание, что директор школы, заметно преобразился. Он высоко поднял подбородок, важно надул щёки, взгляд его устремился вдаль, как будто бы отсюда он собрался рассмотреть звёзды, которые светят из Кремля. Он выглядел так важно, словно лично «всё это дело» написал, придумал музыку и нашёл исполнителя. При всём при этом он не забывал подпевать слова и каждые несколько секунд коситься на высокое начальство, дабы уловить довольно ли оно?

А начальство было очень даже довольно. «Гимн» начальству тоже, что называется «зашёл на ура» и оно, присоединившись к залу с удовольствием горланило:

После исполнения всем залом песни в пятый раз, мы под дружные аплодисменты решились прервать концерт, ибо петь уже не мог не только я, но некоторые ответственные товарищи из почтенной публики. Что же касается ветеранов, то такой музыкальный марафон им было выдержать из — за возраста труднее всех, однако те в свою очередь не подкачали и были веселы, бодры и счастливы.

Заметно выделялся среди всех фронтовиков, тот самый «живой» старичок в звании майора. Он глядел на меня «во все глаза» и постоянно вытирал слёзы.

«Странно. Чтой — то он расплакался — то? «Гимн» что ль его так зацепил?» — подумал я в тот момент, когда директор школы подошёл ко мне.

Восхвалив меня по всем правилам: молодец, замечательно, порадовал ветеранов, прекрасно, он решил сделать мне предложение, от которого, по его мнению, я недолжен был отказаться.

— Саша. Пойдём подойдём к товарищу Мясоедову. Он очень хотел видеть.

— Зачем? И кто он? — поморщившись скептически спросил «сорвавший овации».

Петр Семёнович не обратил на этот демарш никакого внимания и продолжил:

— Ты не представляешь, что это за человек. Это особый, замечательный человек! — я поморщился ещё больше. — Герой социалистического труда.

— Эээ…

— Вот тебе и «эээ» … После войны уехал восстанавливать разрушенную Украину. Прошёл путь от простого рабочего до директора строительного треста.

— Эээ…

— Взял на воспитание двоих детей из детского дома, да и до сих пор детдому помогает, — с восхищением глядя на начальство горячо произнёс директор.

— Эээ… а почему он такой толстый и заплывший?

— Он после очередной операции. Весь в бинтах. Да и диабет у него, — пояснил директор «опростоволосившемуся». — Узнал, что будет концерт для ветеранов. Вот и решил приехать. Он ведь тоже в совете ветеранов. Вот и решился… зря конечно. Ему бы ещё полежать… ну да ладно.

— А он сам воевал?

— Нет. Он заслуженный работник тыла. Пошли, а то вон, нас зовут.

Пообщавшись с возможно «зря оскорблённым» мной человеком, я пришёл к выводу, что по одёжке больше никогда никого судить не буду, ибо по всей видимости с идентификацией Мясоедова я несколько погорячился.

В результате общения с высокопоставленным начальством, я пришёл к мысле, что ошибся я не во всём, ибо в тех кругах быть через чур «чистым» тебе просто никто не позволит.

В разговоре гражданин был вполне адекватен, добр, шутил и сетовал на то, что песен таких замечательных народу не хватает. Поблагодарил меня за исполнение, попросил записать текст песни «Москва», поспрашивал о планах на будущее, внимательно выслушал, пообещал за мною присматривать и в случае, если будет нужна какая — то помощь, то:

— Звони не стесняйся. Вот секретарю и звони. Антон Антоныч, дай парнишке телефон. Вон на листочки напиши. Да хрен мне с ним, что у тебя тут документы. Ещё напечатаешь. Запиши сказал. Вот и всё! Всему тебя учить надо, понимаешь… Видишь же — ценный кадр. Мне такие как он нужны. Позвонит, помоги. Если не сможешь, мне скажешь. Я решу! Всё понял?

Я поблагодарил и неведомый мне Антон Антонович оторвав кусок какого — то документа быстро записал на нём телефонный номер.

«Нда… Вроде нормальный дядя. Зря я, наверное, на него «всех собак спустил», — раздумал пионер, вновь наблюдая как «нормальный дядя» общается со своими коллегами — как говориться: без церемоний. Со своей свитой, впрочем, как и с окружающими он вёл себя мягко говоря — панибратски: похлопывал по плечу и спинам, никого не слушал, постоянно перебивал собеседника и всем «тыкал» … а те… а те смеялись и опускали глазки…

Чувства у меня были смешанные и противоречивые, ведь человек ветеранам вроде как помогает, сам Герой Соц Труда, мне вот палочку выручалочку в виде номера оставил, но вот такое общение с простыми смертными… было неприятно…

Хотя, быть может у них там так принято, и они пользуются известной формулой: я начальник ты дурак, ты начальник я дурак?.. Даже не знаю… На вид — вроде нормальный мужик, без «гнили», с юмором, но вот эти «барские замашки» «хозяина» смотрелись омерзительно и в отличии от всех остальных меня дико бесили. Вполне возможно, что окружающие его люди от такого поведения «барина» тоже были не в восторге, но все они, впрочем, как и я, тщательно скрывали своё недовольство и с вниманием слушали «разглагольства» «царька» о нашей молодёжи, их правильном воспитании и неустанной заботе партии.

Наговорившись вдоволь «банда» во главе с «ферзём» выдвинулась в сторону выхода.

Я вздохнул с облегчением и только было собрался найти Армена, как ко мне подошёл тот самый весёлый, «живой» старичок.

— Парень… — начал он внимательно меня разглядывая. — Здравствуй..

— Здравствуйте, — поздоровался я с дедком в звании майор, также с интересом разглядывая его.

«А, ну теперь всё ясно. Вот и ответ почему дедуле так последние песенки понравились. Дедушка — то у нас оказывается — танкист. Вот и петлицы на кители чёрным цветом, а в них золотой танк. Всё ясно, всё понятно. Броня крепка и танки наши быстры…»

— Меня зовут Семён, — представился он и тут же поправился: — Семён Лукич. А тебя как зовут?

— Меня зовут Саша, — представился я.

— Ах, Саша, — как мне показалось расстроенно произнёс он, замялся и сразу же как — то ссутулился, потеряв ко мне интерес и не зная, как и для чего продолжить беседу дальше.