Елизар Лазовский - Прошлая настоящая жизнь [litres]

Петр запаниковал. А вдруг они разыскали Новикова, чтобы вернуться назад в 2020 год? Черт его знает, может ли это сделать старик? А как же Лида?.. И если Джон вдруг по другим своим каналам узнает про эту их встречу, Петру несдобровать. Наверное, придется рассказать, решил Петр.

Они встретились с Джоном у Петра дома. Он жил в однокомнатной квартире, доставшейся ему от бабушки; это вам не новые времена, никакого завещания она не писала – когда бабушка стала совсем плоха, Петру пришлось прописаться в ее квартире, чтобы после смерти бабушки квартира не отошла государству.

– Тушино, не самый престижный райончик, и ехать три дня на оленях. Почему ты не снимешь что-нибудь поприличнее? Или купи себе кооператив.

– Главное, что свое метро есть и дом в пяти минутах ходьбы! Ты утверждаешь, что хорошо знаешь наши реалии. Думаешь, что купить кооператив – это так просто: пришел любой желающий, деньги заплатил, подождал сдачи дома и живи? Ан нет, вступить в кооператив – тот еще квест.

Петр принимал гостя, по советскому обычаю, на кухне. Об угощении он позаботился как мог – насколько он, одинокий холостяк, понимал, что значит быть гостеприимным хозяином, то есть купил две пачки пельменей «Русские» и баночку сметаны. Всего полтора рубля с копеечкой, и русский обед готов. Но главное к такому меню – это водочка, родимая; не поскупился, взял «Экстру» по четыре двенадцать.

Разговор предстоял трудный. Петр никак не мог решиться и начать, поэтому изображал из себя страшно голодного, все подкладывал себе и подливал гостю. Он бы и гостю еще подложил, не жадный, но тот и первую порцию не съел. Джон, опасливо поковыряв вилкой кусок серого теста и вместо мяса найдя комочек чего-то, напоминающего другой кусок теста еще более серого цвета, раздраженно спросил:

– И все русские равиоли такие?

– Это называется пельмени.

– Да знаю я, и я не люблю русские пельмени именно потому, что они совсем не похожи на настоящие равиоли.

«Тебе бы в Сибирь, – злорадно подумал Петр, – там бы тебя накормили настоящими сибирскими пельменями. А покупные в Москве, уж конечно, не равиоли».

Джон отодвинул тарелку. Он хотел есть, но вот «это» есть он не станет под дулом пистолета. Накатывало голодное раздражение.

– Ты когда подстрижешься и побреешься? На тебя смотреть страшно! Сегодня же это сделай. Ты слишком приметный, с тобой встречаться – себя демаскировать.

Джон накрыл ладонью свою стопку, к которой снова потянулся бутылкой Петр.

– Хватит! – рявкнул Джон, и Петр понял, что относится это не только к обеду. – Выкладывай, что у тебя!

– Я их нашел.

И Петр рассказал, как 14 мая к Василию Ивановичу приехали Лида и Витя, как расспрашивали, как разглядывали и фотографировали.

– Он показал им свой аппарат, не удержался, похвалился своим детищем, но не признался, что его аппарат – это машина времени. Наплел им чего-то с три короба. Но по-моему, они ему не очень-то поверили. Ведь они, перемещаясь во времени, понимали, что для этого необходимо некое устройство. И мне показалось, что они целенаправленно ищут машину времени.

– Как по-твоему, зачем?

– Когда Константин объяснял им, что вынужден переместить их в 1977 год, одна из них, Лидия, никак не хотела, долго не соглашалась, с ней пришлось повозиться. Возможно, она так и не смирилась с новой реальностью и хочет вернуться.

– А почему приезжали только двое? Третью они так и не нашли?

– Нашли. Они все учатся в одном классе, маячки сделали свое дело. А приехали вдвоем – ну, может, Ирина не смогла, родители не отпустили, – хмыкнул Петр. – Я проследил за этими двумя, они вывели на третью; теперь я знаю, в какой они школе, в каком классе, где живут, чем занимаются.

– Что-нибудь интересное про них есть?

– Да ничего особенного, учатся, и учатся хорошо, Лида на кружки ходит, Витя спортом увлекается, а Ира увлекается Витей.

Петр взглянул на Джона, ожидая, что тот оценит его чувство юмора, но тот лишь кивнул, и Петр закончил:

– И это взаимно, сам видел, как они целуются за школой.

– Ну что ж, ты молодец.

– Насколько молодец? В денежном выражении.

– Встретимся с тобой завтра, пересчитаешь и сам увидишь насколько. Но это будет только начало. На тебя, мой друг, прольется настоящий золотой дождь, в хорошем смысле этого слова, ха-ха, когда ты доставишь мне эту Лиду.

– Как это «доставишь»? Куда? Зачем? Когда?

– Куда – завтра в конверте будет адрес. Когда – как можно скорее, и так уже слишком много времени прошло с момента перемещения. Зачем – не обязан тебе отвечать, но я не сомневаюсь в твоей лояльности и смотри как доверяю тебе: необходимо провести комплексный анализ ее физического и психического состояния, зафиксировать возможные изменения и убедиться, что они имеют связь с переброской объекта во времени.

– Но почему именно она? А Виктор? Может, лучше взять исследуемого мужского пола?

– Нет, нужна именно она – она шла первой, добровольность ее согласия на перемещение носила очень условный характер, как я понимаю из твоего рассказа. Да и просто на основании всего того, что ты о ней рассказал, хочу именно ее.

Ах, хочешь! Много хочешь, мало получишь! Полгода тебя мурыжил, ты и не догадывался, значит, и сейчас подождешь. Пока я не придумаю что-нибудь. Не отдам тебе девчонку! Перетопчешься.

«Что делать? Что делать? Для начала перестать паниковать, – уговаривал сам себя Петр. Можно, конечно, потянуть время, но что, если проклятый штатник провернет операцию захвата и без него! Данные на всю троицу у него теперь есть. Да нет, не станет он светиться сам и светить группу захвата – советские граждане в большинстве своем очень сознательные, обязательно в ментовку позвонят, если увидят, как девушку в машину запихивают, а шума Джону точно не надо.

Завтра получить гонорар и адрес и тянуть! Май заканчивается, скоро ее отправят в какой-нибудь пионерский лагерь или увезут к бабушке в деревню. Летом операцию проводить нецелесообразно и по соображениям конспирации, и с точки зрения логистики и рентабельности, вдруг пионерский лагерь окажется на море! Решено, дотяну до ее отъезда и только потом пойду к Джону каяться».

Приняв решение, Петр облегченно выдохнул. А о том, что будет делать осенью, он подумает после головомойки от Джона.

Джона колотило от ярости. Надо было сразу и самому эту девочку брать. Столько времени упущено. А теперь еще ждать все лето. Пристрелил бы этого помощничка! Понимая, что эмоции выходят из-под контроля, Джон сказал сам себе: «При сильном ветре не кури, при сильном гневе не дури». И русская мудрость помогла, немного отпустило. Только нужно закрепить успех стаканчиком любимого «Джима Бима».

Все лето Петр ломал голову, как сделать так, чтобы и девочку в обиду не дать, и с Джоном не поссориться. Будь проклят тот день, когда… Лето закончилось, никакого решения Петр принять так и не смог – он и сам не знал, почему ему не хотелось отдавать «на опыты» Лидочку, но и идти на прямую конфронтацию с курочкой, несущей золотые яйца, тоже глупо. Но в начале сентября Джон потребовал встречи.