Елизар Лазовский - Прошлая настоящая жизнь [litres]

– И как ты это определишь?

– Просто – там должны быть формулы, рисунки, графики.

– А ты большой специалист в этом вопросе, так сразу и разберешься, что там за графики такие? Короче, твой шеф может пригласить специалиста, чтобы тот подтвердил, что вы покупаете не кота в мешке.

– Не покажешь?

– Тебе? Не покажу.

– Ладно, тогда не теряем времени. Я к шефу. Завтра звоню тебе.

Джон позвонил, но на встречу пока не позвал. Шеф срочно вызвал в Москву двух спецов, которые работали с машиной времени в Америке, настоящих спецов, не тех, что трудились над проблемой улучшения косметических услуг; они должны были прилететь только завтра.

– В пятницу в восемь утра ты должен стоять на автобусной остановке около дома. Папку положишь в обычную хозяйственную сумку, есть такая? Дальше. Подъедут серые «жигули», водитель скажет: «Вовка, ты, что ли? Сколько лет, сколько зим». Ты ответишь: «Вот это встреча! Подвезешь до Сокола?» Садишься в машину, дальше не твоя забота…

В пятницу в восемь утра взмыленный Петр бежал к автобусной остановке около дома. К груди прижимал тряпичную сумку без одной ручки, которую впопыхах схватил в коридоре, в нее положил ту самую папку. С утра его подвел будильник, не прозвонил. Виноват, конечно, сам – забыл, что завод механический, и не завел с вечера. Поэтому одевался, как солдат, пока горит спичка. На умыться, почистить зубы, причесаться и чаю глотнуть времени не было. Обулся, куртку под мышку, одевался, прыгая через три ступеньки, на лестнице.

Бежал к остановке, вот она совсем близко, вроде бы успевает. Вдруг рядом с ним резко затормозила машина. Петр оглянулся на звук – серые «жигули». Открылась водительская дверь, и с невиданным изяществом в движениях из машины вышла девушка. У Петра перехватило дыхание, она была необыкновенно хороша собой, держалась уверенно, чувствовалось, что высокую цену себе знает. Одета девушка была как с обложки каталога «Отто» – короткая дубленка, джинсы, сапожки. И при всем при этом она улыбалась ему так, словно была рада ему, именно ему, только ему.

– Вовка, ты, что ли? Сколько лет, сколько зим.

– А? А!!!

– Нет, это не совсем то, что я хотела бы услышать от тебя.

– Да, конечно, сейчас. Вот это встреча! Подвезешь до Сокола?

Девушка кивнула на машину:

– Присаживайся. Подвезу, и даже не до Сокола, а сразу куда тебе надо.

Он сел в машину. Девушка оказалась опытным водителем, Петр залюбовался ее точными, скупыми, профессиональными движениями.

– До Сокола слишком близко. Девушка, вы так водите, что я готов ехать с вами хоть на край света. Увезете меня в тундру?

На мгновение оторвавшись от дороги, девушка взглянула на Петра:

– Тундры обещать не могу. Пока мы едем только на другой конец Москвы. Меня зовут Арина. А вы Петр, я знаю.

Ехали долго, но Петр отметил про себя, что в будущем такая поездка по утренним пробкам заняла бы в три раза больше времени. Конспиративная квартира оказалась двухэтажным конспиративным особняком в конце Курьяновского бульвара. Поднялись на второй этаж, где перед одной из дверей стояла парочка «одинаковых с лица». Внутри оказалась небольшая приемная с секретарем, а в кабинете уже ждали Джон и приятной наружности господин. Петр успел заметить, как обменялись пылкими взглядами Джон и Арина, прежде чем приятный господин поблагодарил и отослал Арину.

– Знакомьтесь: мистер Браун, это Петр Ламанов, – представил Джон Петра своему шефу.

– Здравствуйте, – вдруг оробев, прохрипел Петр.

Это был действительно мистер! На нем не было фрака или смокинга, только серые брюки и мягкий кашемировый джемпер цвета грозового неба, голубая рубашка без галстука; весь его холеный вид выдавал человека с привычкой к хорошему, человека богатого, человека не советского. Он был свежеподстрижен, гладко выбрит, неназойливо благоухал парфюмом. Надо ли говорить про начищенные до блеска ботинки? Петр стыдливо взглянул на свои сапоги: новые, югославские, но когда он их чистил в последний раз?

– Присаживайтесь, Петр, – сказал мистер Браун, указывая на небольшой столик с креслами у балкона. Неплохой русский у этого Брауна, но с Джоном ему не тягаться.

На столе стояли симпатичные бутылки и аппетитные закуски, но к ним никто не притронулся – пошел торг не на жизнь, а на смерть. Петр, поняв, что продешевил, пер как танк, пытаясь поднять цену. Мистер кивал на своего подчиненного – тот, мол, и так вам пообещал выше крыши, не согласовав со мной, но так и быть, если ваша информация того стоит, именно это обещанное вы и получите, и не центом больше, но сначала пусть специалисты посмотрят, что там у вас.

– Действительно, взгляните. И вы поймете, что оно того, что я прошу, стоит.

Петр наконец ослабил хватку, а то в пальцах уже иголочки; все это время он не выпускал сумку из рук. Благоговейно достал десятимиллионную ценность и торжественно щелкнул кнопочкой. И судорожно выдохнул, потому что, оказывается, забыл дышать, пока открывал папку…

У Джона прибавилось головной боли и убавилось денежных накоплений – у него появилась подружка.

Работал он в Союзе не один год и, конечно, пользовался услугами валютных проституток, был, можно сказать, постоянным клиентом, предпочитая гостиницу «Интурист» на Тверской. Девчонок менял как перчатки, никаких привязанностей. Дорого только, давно мечтал завести постоянную подружку. Вот завел, да только в расчетах ошибся. И это она ему не жена, а как умело делает обезжиривание его кошельку! Что тогда ожидать от законной супруги?

Познакомились в Пушкинском музее на открытии выставки «Американская живопись второй половины XIX–XX века из собраний США». Джону, как советнику по культуре, по должности полагалось принимать участие в подобных мероприятиях. Официальная часть закончилась, все улыбки были розданы, все руки пожаты, и он скучал, думая, как бы незаметно улизнуть. По замысловатой траектории стал продвигаться к выходу, там на него и налетела француженка. Да какая! Просто Мирей Матье! Узнаваемая прическа, маленькое черное платье, длинная нитка жемчуга, впрочем откровенно искусственного, бежевые туфли и театральная сумочка в тон. Да, и еще фигура. Обалденная фигура! И по росту девушка тоже была француженка – миниатюрная, как Эдит Пиаф. Оглядев незнакомку с ног до головы еще раз, Джон все-таки сделал вывод, что никакая она не француженка; молодая парижанка, например, не надела бы жемчуг – украшение, больше подходящее для женщин в возрасте.

– Ах! Простите, я так неловок, – проговорил Джон и взял девушку за руку, отметив свежий маникюр. – Я вас не ушиб?

Он говорил по-русски и не ошибся – профессионализм не пропьешь. Теперь осталось ее послушать, ведь у нее «ангельский, должно быть, голосок».