Елизар Лазовский - Прошлая настоящая жизнь [litres]

…На крыльце его встречал Константин. По давно заведенной русской традиции пригласил на кухню. Алексей заглянул и увидел там троих друзей, три головы на вытянутых шеях, ну чисто Змей Горыныч. Кухня находилась недалеко от входа, и ребята, видимо, пытались разглядеть и «расслушать», о чем говорил хозяин с непрошеным гостем.

«Подружились, смотрю, с Костиком. Школу, что ли, прогуливают с утра? Ах, нет, сейчас весенние каникулы, последний день; завтра же 1 апреля, не забыть бы, весь день придется быть настороже», – подумал Алексей.

Смотреть на них было жалко. «Что ж я детей-то пугаю, тоже мне, русский богатырь вызывает на бой трехглавого змия». Не надо быть психологом, чтобы увидеть на лице у каждого по-разному сформулированные, но одинаковые по сути мысли. Алексей даже расхохотался. Спросил:

– Хотите, я озвучу ваши мысли? Я не ясновидящий, они у вас на лицах написаны: это за нами? откуда они узнали? у них на нас ничего не может быть, мы же простые школьники! ни в чем не признаваться!

У него за спиной раздалось шевеление – это Костик пытался знаками показать друзьям: «Успокойтесь, не паникуйте, сейчас он вам все объяснит».

– Константин, садитесь рядом. Я сейчас вашим гостям все объясню. Ну, как все – только то, на что имею право, операция еще не закончена.

– Вы – хирург? – скосила под дурочку Лида.

– Лида, зачем ты… – Константину стало неуютно на стуле, он заерзал.

– Ах да, вам я не представился. Старший лейтенант Парфус, Первое главное управление КГБ СССР. – Алексей еще раз взглянул на школьников, внимательно останавливаясь на каждом. – Ладно, долго томить не буду…

И Алексей начал свой рассказ, уже в самом начале которого Лида широко открыла глаза. И рот.

– История эта началась, когда в приемную Комитета государственной безопасности на улице Кузнецкий Мост, дом 22 с фантастическим заявлением пришел Марк Маратович Мартов… Лида, не перебивай, да, это твой преподаватель рисования, сейчас все поймешь.

– Давайте я хоть чаю поставлю. – Ирина почувствовала себя неуютно. Ой, что-то сейчас будет!

– Марк Маратович рассказал про своего соседа по новой даче, рассказал такие небылицы, что его чуть было не приняли за одного из множества чудаков, которые приносят в приемную КГБ схемы вечных двигателей и чертежи летающих тарелок. Но в этом заявлении разглядели потенциал, и ему все-таки дали ход. Тут и выяснилось, что сосед Мартова уже проходил по нашей епархии – когда обесточил весь дачный поселок в результате неудачного пробного включения своей машины. Председатель дачного кооператива, наш старый и проверенный сотрудник, разруливая ситуацию, увидел у Новикова странную машину, напомнившую старому фронтовику пулемет на турели, и решил, что без «санкций соответствующих органов» никакие эксперименты на дачных участках проводить не положено, ну, и, как положено, доложил. Василия Ивановича, как говорится, взяли на карандаш, а после сигнала Мартова негласно было установлено постоянное наблюдение, и выяснилось, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», в смысле, он давно уже изобретает невероятное. Тут все и закрутилось. Дальше вы в курсе, собственно, почти вся дальнейшая история – это история про вас.

«Сейчас троица напоминала поверженного змия. Разобщены и деморализованы», – резюмировал Парфус.

– Ну, так рассказать вам историю про вас? Пожалуйста. Лида в состоянии легкого транса нарисовала портрет Константина, а Марк принял его за портрет Василия Ивановича, так как с Константином знаком не был. Здесь надо отметить, что Марк молодец, не стал проявлять спешки и признался, что узнает портрет, не сразу, а только после того, как посоветовался со старшими товарищами. Лида проявила настойчивость, и Марк, естественно с нашего одобрения, познакомил Лиду и Витю с Василием Ивановичем. Здесь вы показали чудеса интуиции и поняли, что неработающий, не доведенный до ума аппарат и есть машина времени. Упорная Лида настояла на сближении с Новиковым-старшим и в результате стала вместе с Витей свидетелем смерти ученого и возвращения его сына. Достаточно пока?

На плите зазвенела, подпрыгивая, крышка вскипевшего чайника. Первой опомнилась Ира, выключила газ, стала заваривать чай, стреляя взглядами на кагэбэшника. Это не осталось не замеченным Виктором – он вскипел, была бы у него крышка, как на том чайнике, он тоже зазвенел бы!

– Мы ничего не делали и ничего не знаем. «Какие ваши доказательства?» – с издевкой спросил он.

– Не кипятись, Вить. – Лида проявила благоразумие. – Если уже не первый год ведется наблюдение за лабораторией Василия Ивановича, то там километры пленки: и звук, и фото.

– Ребята, мне нужно поговорить с вами. Повестки присылать или вручать не буду, незачем ваших родителей беспокоить. Просто договоримся о дате и времени, и я позвоню. Константин, вы же не возражаете, если мы будем встречаться у вас?

Змей Горыныч и Константин дружно кивнули всеми четырьмя головами. И Алексей откланялся, оставив друзей в глубокой задумчивости. Первым из ступора вышел Виктор:

– Я так и не понял, он знает про наше перемещение? Он ни разу не намекнул про наше прошлое. Это что значит?

Константин вздохнул:

– Ребята, прослушка лаборатории ведется уже очень давно, он же рассказал про сигнал Марка, вот тогда и поставили, еще при жизни отца. Комитет был в курсе всего, мы ведь у меня все время встречались. Вы рассказывали мне каждый свою историю переброски, я вам тут лекции по перемещению во времени и устройству машины времени читал…

– Так почему они только сейчас решили за нас взяться?

– А тебе, Лидочка, что, не терпится в лубянские застенки?

– Витя, думай, что говоришь! Прослушку никто не снимал.

Витя поднял голову к потолку и громко крикнул:

– Ах, простите, уважаемые, ничего личного!

…Лидина очередь оказалась первой. Он не была знакома ни с одним комитетчиком, поэтому волновалась, но Алексей ей понравился – спокойный, доброжелательный, располагающий; сначала сам смущался, перескакивая с «ты» на «вы», а потом сказал:

– Давай на «ты». Ведь сейчас тебе пятнадцать, не такая уж большая разница у нас.

Лида, ничего не скрывая, рассказала ему все. Рассказывала долго, делали два перерыва – пообедали яичницей с сыром, пили чай. Лида нашла в хлебнице старый и черствый белый хлеб, вымочила его в молоке с яйцом и разжарила на сковородке.

А потом Алексей попросил рассказать о ее жизни после перестройки.

– Странно, а зачем? Это разве связано со всеми этими событиями?

– Нет, мы закончили о твоей переброске. Я прошу тебя помочь мне в другом задании. Ты не хочешь вспоминать об этих годах? Или больно из-за расставания с родными?

– Нет, что ты! Мне приятно вспоминать, как прошли последние лет двадцать пять моей жизни до перемещения сюда. И о родных я вспоминаю без надрыва, грустно и светло. Но я не разбираюсь в политике, политэкономии или политтехнологии; даже особого различия в терминах не вижу. От моего рассказа много пользы-то не жди.