Елизар Лазовский - Прошлая настоящая жизнь [litres]

Константин работал. И понимал, что в ближайшее время ничем не сможет помочь Лиде, Вите и Ире. В этой действительности работа над машиной шла теми же темпами, как и в прошлой, то есть до переноса человека еще как до расшифровки гена, как до одиннадцатого айфона, как до робота-сиделки. Как пешком до Луны. То есть долго.

– Ну что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок?

Петр вошел в лабораторию, сегодня у него рабочий день, и он даже почти не опоздал, что за глупость обращать внимание на какие-то смешные час-полтора.

– Выходит, но очень медленно. Точно так же, как в прошлой жизни. Так что к 2020 году могу гарантировать работающий экземпляр. – Константин горько вздохнул.

– Почему к 2020-му? Ты же смог с отцом в 1985 году усовершенствовать машину, чтобы вернуться сюда. Она уже в 1985 году работала, так ведь?

– Во-первых, это было в другой реальности. Во-вторых, у нас была узкая задача – отправить меня обратно, туда, откуда я попал в 1985 год, а сейчас мне нужна полноценно работающая машина, умеющая делать гораздо больше. А еще у моей машины – эта чертова парность и обратная петля! С этим тоже как-то надо справиться, я на себе узнал, каково это, никому не пожелаю.

На кухне, куда они пришли попить чайку, Петр уселся, положил ногу на ногу и, пока Костя ставил чайник, начал:

– Я тут столкнулся с похожей ситуацией – нужно мне было добиться кое-какого результата. Я помню, что добивался этого в прошлой жизни. И естественно, что моя первая реакция – повторить прошлую логистику: сначала это, потом вот это, затем будет вот так, и в конце надо сделать то-то и то-то, и результат в кармане. Но я отказался от старых методов, решил подумать, думал много, но придумал-таки и получил результат в несколько раз быстрее, чем тогда. Так вот, смотрю я на тебя и понимаю, что ты изобретаешь машину времени в этой действительности четко по старым лекалам. Согласен с тобой и верю в тебя – так ты обязательно получишь ее к 2020 году.

Константин, так и не включив конфорку под чайником, слушал помощника, открыв рот и хлопая рыжими ресницами, а сам мысленно ругал себя на чем свет стоит: «Тупица! Тормоз! Тугодум! Логика элементарная, как я не докумекал… А Петя молодец, так деликатно идею подал».

Забросив паяльно-сборочно-сварочные работы и позабыв про чай, Константин засел за матчасть, понимая, что ему поможет только прорыв, простое, но гениальное решение, которое позволит обойти время.

И уж ставить задачи, так грандиозные, например машина должна разделять сознания при возвращении путешественника во времени обратно. А заодно решить проблему парности переноса. И бедной Лиде и ее друзьям не придется страдать! «Действительно, – думал Константин, – в первой реальности я изобрел одну машину, кто здесь мешает мне придумать принципиально другую? Буду думать, а если не поможет, то, когда подойдет время, повторить первоначальную машину я смогу легко».

Подброшенная Петром идея так увлекла Константина, что на несколько дней он выпал из действительности: почти не спал, толком не ел, сгрыз до основания карандаш, которым делал черновые записи, послал Петра за новыми карандашами и тетрадью и запасом макарон. Петр не подвел, закупил все по списку и проявил инициативу, взяв еще несколько банок тушенки, сахару и грузинского чая, уж какой был в пристанционном магазинчике – запас не тянет! Так бы и питались – макароны по-флотски и картошка с тушенкой – и жили бобылями, если бы не Катя.

– Мне надоело проявлять деликатность! – орала в телефон эта фурия. – Мне надоело ждать твоего звонка у телефона! Мне надоело грызть себя вопросом «почему не звонит?»! Отвечай сейчас же, почему ты не звонишь!

Рыжий ураган обещал быть долгим и разрушительным. Но Константин прожил длинную жизнь, сложите-ка первую и вторую реальности, и умел гасить женские истерики.

– Бросай все и немедленно приезжай!

Видимо, он вложил в эту короткую фразу такой мощный посыл, что через час Катя ворвалась в незапертую дверь…

…Когда два рыжих торнадо наконец утихли и расплелись, Катя вдруг встрепенулась:

– Слушай, а где твой помощник? Мы сошли с ума, а что, если он где-то здесь и все слышал?

Был здесь, но сбежал через заднюю дверь, как только увидел этот рыжий ураган. Несколько часов записи пришлось стирать, никакой полезной информации. Хотя надо было для моих американских хозяев оставить, а то они заколебали уже: «Почему так мало новой информации?» Вот вам новая, слушайте.

– Ты знаешь, я раньше никогда не замечал, но, оказывается, он деликатный человек. Так что уверен, его здесь нет давно; скорее всего, он спешно эвакуировался черным ходом, когда ты повисла на мне в прихожей и мы снесли вешалку.

– Снесли? Не заметила… – Катюшка поймала Костину ладонь, поцеловала и стала ее разглядывать: – Как странно! Я никогда не видела такой линии жизни – она у тебя двойная. Не знала, что так бывает.

– Бывает. В жизни все бывает, – ответил Костя, пытаясь подняться.

– Ты куда?

– Посмотри на время – пойду что-нибудь к ужину сварганю.

– Лежи, кулинар! У тебя женщина в доме, я сама все приготовлю. – Катя поднялась с дивана, который они, оказывается, даже не раздвинули.

Когда Катя с порога прыгнула на Костика, обхватила его руками и ногами, как обезьяний детеныш, и начала целовать, ни у кого из них не хватило терпения раздвигать и застилать диван; хорошо хоть, ее пальто с сапогами успели скинуть в прихожей рядом с поверженной вешалкой.

– Ты гречку любишь? – крикнула Катя из кухни, когда ревизия шкафчиков вскрыла запас круп в самом верхнем и дальнем углу.

– Не помню, я ее давно не ел.

– Значит, полюбишь.

«Даже странно, – думала Катя, шустря на кухне, – что у него запас обнаружился. Обычно это женщины делают; с нашим снабжением приходится хранить по пять – десять пакетов разных круп, консервов, закупать впрок соли-сахара, морозилки до отказа забивать, на балконе мешки с картошкой хранить до морозов…»

Они ели гречку с жареным луком, морковкой и все той же тушенкой. И Катя объясняла Косте, что сейчас уже конец сентября, что на улице холодно и мерзко, что так же мерзко было у нее на душе, когда она ждала-ждала от него звонка или весточки. А Костя, легко краснея, как все рыжие, оправдывался за свое плохое поведение, беззаботно отмахивался от глупых необоснованных подозрений и внаглую требовал доказательства Катиной любви в виде добавки – и любви, и гречки…

А Лида пошла в девятый класс. 9-й «А», первый и единственный у них в школе, как и в большинстве московских школ. Одиннадцать мальчиков и двадцать две девочки. Из трех восьмых сформировали всего один класс, остальных распихали по ПТУ. В самом начале учебного года в девятом классе девочки поначалу предпочитали кучковаться по буквам: «ашницы», «бэшницы», «вэшницы». Потом выяснится, что все девчонки оказались вполне нормальными и начнут образовываться «внебуквенные» взаимные симпатии. Вот только жалко, Наташка Малинкина ушла, училась она всегда не очень, вот и выперли ее в ПТУ. Но она, как показалось Лиде, совсем не была огорчена. Сережка Третьяк тоже не попал в девятый, а пошел в ПТУ на краснодеревщика. В то же ПТУ пошла учиться и Наташка, на бухгалтера.