Роман Буревой - Боги слепнут

– Какое желание? Ты о чем?

– Я хочу, чтобы Элий вернулся. – Она вся дрожала – то ли от холода, то ли от волнения.

– Куда?

– Неважно куда. Главное – ко мне.

– Желания больше не исполняются.

– Желания исполняются все время. Весь вопрос – как. И чьи. Так вот исполни это: Элий должен вернуться ко мне. А Луций Камилл – к своей матери. Так пожелала мать Камилла. Я только передаю. Как гений. Ведь я гений, пусть и наполовину.

– А я – бог, – со странной усмешкой отвечал Логос Вер. – Все ясно. И какой гладиатор выиграл для неё поединок?

– Кто-то должен был выиграть? – Она растерялась.

– Раз желание должно исполниться, значит, кто-то должен сражаться. Но кто?

– Гладиаторы? – робко предположила Летиция.

– Гладиаторы? – переспросил Логос. – Нет, это совершенно не обязательно.

Да и связи с гениями и богами у гладиаторов теперь нет. Но я знаю, кто будет биться. – Он схватил её за руку и потянул за собой в вышину.

– Куда мы? – изумилась Летиция.

– В Небесный дворец.

– Разве смертных туда пускают?

– Простых смертных – нет. Но Августу пустят. Я гарантирую. Только погоди!

– Он отцепил от пояса золотую флягу. – Надо закапать тебе в глаза амброзию.

Тогда ты сможешь видеть богов во всем их блеске.

Расчёты давно были готовы. Но Минерве они не нравились. Выходило все как-то просто. И… нет, наверняка что-то она не учла. Но вот что? Кто бы ей помог? Кого попросить? Логоса? Ну уж нет! Она и сама справится, без этого молокососа, которого все почитают отныне чуть ли не за главного бога.

Дверь отворилась, и вошёл Логос, как в басне волк. И не один, а с девчонкой. Причём смертной. И глаза у девчонки светятся, как у богини. Понятно:

Логос позаботился, чтобы девчонка не ослепла. Печётся о людишках, смешной.

– А она-то здесь зачем? – не слишком любезно встретила Минерва гостью.

– У нас очень важное дело. И очень срочное. – Логос говорил с сестрою так, будто Минерва была его клиентом.

– Хочу сразу предупредить: смертных с собою не берём.

– И не надо. Летиции не понравится жить на планете, населённой разумными амёбами.

– О чем вы? – не поняла Августа. Логос внезапно наклонился, оторвал лоскут от длинного Минервиного пеплоса и швырнул в жаровню. Ткань вспыхнула белым платиновым огнём и исчезла.

– Клеймо принято, – объявил Логос Вер. Минерва нахмурилась:

– Прекрати свои игры.

– О нет, игры как раз впереди. Летиция передала мне желание. Я взял у тебя клеймо. Тебе придётся биться, чтобы желание исполнилось.

– Что за ерунда?! О чем ты? Разве здесь Колизей?

– Тебе нужны зрители? – Логос развалился в кресле и глотнул из золотого кубка нектара. Он вёл себя бесцеремонно. Летиция стояла за его креслом и смотрела во все глаза. Нахалка! – Сейчас кликнем богов. Их во дворце не меньше, чем жителей в Риме. Пусть посмотрят.

– Я не буду драться.

– Будешь. Я дрался по милости богов сотни раз. Но и боги исполняют просьбы людей. Иначе зачем бесчисленные жертвы, каждодневные молитвы, зачем все храмы, алтари, фимиам? У людей с богами симбиоз. Они не могут друг без друга. Так что настал твой черёд услужить людям. Кого выберешь в противники? А впрочем, чего выбирать. Я – устроитель, я назначу. Марс не подойдёт. Хотя его ожоги и зажили, он все ещё страдает нервным тиком, поэтому дадим ему отдохнуть. Бог ужаса дерётся плохо, Аполлон только стреляет из лука, Вулкан хром, да и молот – это не оружие. Остаётся только Беллона. Сейчас её позовём и…

– Логос, что ты замышляешь?

– Ничего тайного и дурного. У меня такое чувство… Да нет, не чувство, а знание… Ведь я обнимаю весь мир, Минерва, в отличие от тебя. Так вот, с Земли вам не удрать. Я ещё точно не ведаю, почему. Но… – Логос тряхнул головой, – не удрать. Так что придётся постараться и старушку нашу как-то обустроить. И стараться придётся всем, и богам, и людям.

– Ты слишком о себе высокого мнения, Логос, – усмехнулась Минерва. – И если ты думаешь, что я попадусь на такую хитрую уловку и расскажу тебе, как мы уберёмся с Земли, то ты ошибаешься.

– Ладно, сестрица, не тяни. Это ни к чему. Уж как гладиатор могу сказать точно – не поможет.

– Хорошо, идём.

– Куда?

– В покои Беллоны. Я исполню твою дурацкую прихоть. Напоследок.

Порция расхаживала по своей маленькой тесной спаленке и не могла уснуть. Была уже глубокая ночь, а она все ходила взад и вперёд, и сама мысль о том, чтобы лечь в постель и прижать голову к подушке, как к раскалённому камню, внушала отвращение. Весь день она разбирала письма. Каждое – как крик, как вопль – хриплый отвратительный вороний грай. Каждое кричало о разном, и все вместе об одном и том же – все желали чьей-то смерти, разорения, заточения, осуждения. Все призывали на голову ближних несчастья и беды, обвиняли других в воровстве, нечестии, измене. Да что же это? С ума они все сошли, что ли? Какая-то женщина требовала, чтобы у её соперницы случился выкидыш. Она желала смерти нерожденному дитяте. Другая призывала все кары на голову молодых людей, которые вместе с её сыном изнасиловали девушку. Сын этой женщины попал в карцер, а двое его дружков почему-то избегли наказания. Теперь несчастная мать хотела, чтобы эти двое, свалившие всю вину на её сына, погибли или получили страшные увечья. Право же, этой женщине следовало лучше воспитывать сына, и тогда бы не случилось несчастья. И не надо было никого проклинать.

Бывали и другие письма, конечно. Люди просили помочь вылечить, помочь деньгами, устроить детей в какой-нибудь престижную академию, женить сына на богатой наследнице, организовать ночь любви со знаменитым актёром. Письма, в которых просили денег на лечение, или на летний отдых детей, или денег на покупку нового авто – простого, обыденного, незлобливого – складывались на стол толстой секретарше, она что-то писала в ответ на эти просьбы, иногда прикладывала чеки или звонила в благотворительные фонды. Для себя Крул оставлял послания с просьбами о любви актёров и гладиаторов – эти заявки Крул обсуждал со своими помощниками. Плосколицые широкоплечие здоровяки громко ржали над каждой строчкой, обсуждая, кто из них в этот раз сыграет роль желанного любовника и сколько за это получит ауреев. Их матерям стоило лучше воспитывать своих сыновей.

У Порции не было сил дольше оставаться в этом гадюшнике и с утра до вечера сортировать отвратительные послания. Каждый вечер она клялась, что не вернётся к Крулу. И каждое утро отправлялась на работу свою, как на казнь.

В первую стопку она складывает письма, где просили кого-нибудь убить. Во вторую – где желали, чтобы соседей ограбили. В третьей оказывались пожелания пожаров. Пожары почему-то были наиболее популярны. Три дня назад одна женщина умоляла, чтобы сгорела базилика, где её дочь приговорили к трём годам карцера. И базилика запылала, подожжённая сразу с трех сторон. Что сгорит сегодня.