Игорь Кулаков - Форк 1941 [СИ]

Какая разница?

Беру себя под контроль. Максимально дружелюбно улыбаюсь ей и окидываю взором листы с техзаданием.

«Полный непонимайт», короче. И обидеться повода у неё ни малейшего не будет, и никакого поощрения.

Пусть строит глазки и дальше.

А я таки какую-нибудь длинноногую рано или поздно сооблазню.

Эх… размечтался… ГДЕ? КАК? С таким-то надзором! Ещё пройдёт с полгода и Светлане, такой доступной, рад буду…

Снова улыбаюсь ей и отложив в сторону «Технику-Молодёжи» начинаю внимательно вчитываться в первый лист нового задания от Курчатова…

1 марта 1941 года, США, Вашингтон. Заместитель госсекретаря США С. Уэллес, полномочный представитель СССР К. Уманский.

Осознав, ЧТО ИМЕННО довели до него, советский дипломат побледнел. Секундой спустя Уманский преодолел явное потрясение и произнёс:

— Я полностью осознаю важность материала, который вы мне передали. Мое правительство будет благодарно за ваше доверие, и я информирую его тотчас же после нашей беседы.

Советский представитель, пообещавший немедленно передать в Москву важнейшие сведения, предоставленные ему по решению самого Рузвельта, действительно, не стал медлить.

Президент будущей страны-гегемона, пока только ещё потенциально готового к взлёту по итогам разгоравшегося мирового пожара, исходил из уверенного итогового вердикта по проверке силами экспертов ФБР и проживавшего в США бывшего германского канцлера Брюнинга того, что выяснил в течении осени-зимы 1940/1941 годов в Германии американский дипломат-торговый атташе С. Вудс, имевший обширные знакомства в среде германских промышленников и дипломатов, считавших политику Гитлера губительной для их страны.

Рузвельт, опиравшийся на ноябрьские итоги президентских выборов 1940 года в США и результаты ошеломившего всех блицкрига гитлеровской машины войны в Европе, целеустремлённо выводил США из господствовавшей там логики самоизоляции.

Через неделю Уманский запросил Уэллеса, нет ли дополнительных деталей и, получив отрицательный ответ (кое-какие дополнения последовали от американцев только 20-го числа), тем не менее извлёк из папки явно подготовленный заранее конверт, содержавший распечатанный на пишущей машинке текст полученного шифровкой по радио из Москвы послания Сталина президенту США.

По словам советского представителя, для быстроты связи, советский руководитель счёл возможным прибегнуть к данному способу, не дожидаясь возможной оказии с дипломатической почтой. Уманский ещё раз горячо поблагодарил Уэллеса, который явно был удивлён столь открытым выражением признательности. Для заместителя госсекретаря США, подписавшего весьма знаменитый в «ином будущем» антисоветский и антирусский документ о непризнании добровольного возврата уже в состав СССР принадлежавших России прибалтийских земель, внешний эмоциональный отклик Уманского был весьма удивителен столь открыто выраженной приязнью. Пусть и продемонстрированной одним из «всемирного племени дипломатов» (хотя и большевистского разлива), которым на судьбе написано быть лицемерами.

Разумеется, Самнер Уэллес не знал, что даже стиль поведения ныне вершился по прямому приказу из Москвы. Впрочем, «ценное указание» не ограничивалось этим. Понимавший, как и «в тот раз», к чему неслась вскачь земная цивилизация, Молотов выдал (лично в Москве и через диппочту) в адрес посольства СССР целый ворох секретных директив, перенацеливавших дипломатов на дополнительные, новые цели. Но, в отличие от «прошлой истории», когда Сталин до последнего надеялся, что войну удастся оттянуть, в «этот раз» он и Молотов имели доступ к содержимому HDD из 2018, а американцы, полагавшие, что Сталин сделал необходимый вывод, оказались на сей раз правы.

В предупреждения по-настоящему поверили. Не из тех уст, да и на так, насколько «глубоко в будущее» желали ли бы заокеанские господа, ну да и для попаданца те господа не были «нашими»:-)

Текст письма Сталина Рузвельту вызвал у того глубокие и долгие размышления. По итогам которых он раскрыл содержимое письма госсекретарю США Корделлу Халлу.

— Русские явно желали, чтобы оно дошло как можно скорее, раз передали его шифром по радио. Да и то, что получили от нас, отправляли в Москву, так же. Учитывая, что между сообщением им и письмом от Сталина прошла всего неделя, и, учитывая время на шифровку и дешифровку… они действительно заинтересованы в вопросе. И… — тут госсекретарь взглянул на Рузвельта. — …Я могу ознакомиться с его содержимым?

— Да. Ознакомьтесь с ним.

Корделл Халл принял из рук президента конверт с переводом, которое осуществили в русском посольстве и которое прошло, по просьбе большевиков, напрямую к Рузвельту, минуя переводчиков госдепартамента. Он стал вчитываться в текст.

Уважаемый г-н Рузвельт.

Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность Советского Правительства за предоставленные ценные сведения, касающиеся безопасности СССР. Советская сторона…

— Что вы думаете обо всём этом?

— Русские явно что-то уже знают, господин президент. Они лишь воспользовались случаем. И та реакция русского посланника, о которой рассказывал Самнер, говорит о том, что подобное оказалось потрясением лично только для него…

— Но никак не в Москве?

— Думаю, да.

Рузвельт немного попереваривал услышанное и подвёл первый итог:

— Конечно, трудно судить по первому, пусть и быстрому ответу лично от Сталина, но, возможно, содержимое письма поможет понять их логику. Большевики, при всём их упрямстве и приверженности их своим идеологическим концепциям, готовы рассматривать нас в качестве союзников?

— Большевики – наши союзники… — Корделл попробовал, как звучит новая идея вслух и помня, что инициатором извещения русских о планах Германии был сам Рузвельт, решил пока никоим образом не высказывать ни малейших сомнений насчёт замысла уверенно выигравшего в третий раз выборы популярного Президента. — …На фоне того, что разворачивается в Европе, и такой вариант не кажется невозможным. Нам лишь стоит всегда помнить, что русские – просто меньшее зло по сравнению с Гитлером.

— Вы уже занимали ваш пост, когда мы признали СССР. И внесли свой вклад в данное решение, — улыбнувшись, заметил президент США…

Разные дни апреля 1941. Лаборатория электросистем энергетического института АН СССР/ 8-й отдел ГУГБ НКВД/квартира товарища Рожкова.

Стартовавший апрель одарил ощущением завершения очередного важного этапа в выглядевшем бесконечным списке «что надо делать», альфа-версия которого родилась под приглядом Моисеевича в купе поезда Молотов-Москва. Причём ныне список адресовался именно что себе, а не «в целом… стране».