Игорь Кулаков - Программист Сталина [СИ]

Вопрос с техническими сведениями, необходимыми остальным товарищам, решили так. Они по разработанному графику появлялись у нас, и, получив выделенные им материалы, выписывали себе необходимые сведения в свои пронумерованные тетрадки, которые проходили под грифом «совершенно секретно» и которые мы проглядывали каждый раз, когда они покидали нас.

Дополнительные материалы – чертежи, как в случае с товарищем Владимировым, которому предстояло «изобрести» тот же пулемёт, который в «иной истории» он сделал позже, мы готовили по запросам для них сами.

Было этих товарищей инженеров-оружейников и конструкторов совсем немного. Список насчитывал немногим больше трёх десятков фамилий. И о каждом я, благодаря потомку и его книгам, знал, за что эти люди прославились в «его истории».

В тех беседах про межпланетные исследования в присутствии академика Иоффе, потомок показывал нам фотографии планет и их лун в нашей так называемой «Солнечной системе» и даже снимки, сделанные на их поверхности специальными автоматическими аппаратами.

Даже после всего, что мы уже узнали от потомка ранее, впечатление было велико. Не знаю почему, но для академика Иоффе было потрясением узнать то, что так называемых «галактик» учёные будущего насчитывают уже несколько сотен миллиардов. И только в нашей «галактике», согласно исследованиям XXI века – несколько сотен миллиардов систем наподобие нашей «солнечной». И вокруг большинства из них – есть планеты. Хотя про инопланетных существ и почти век спустя ничего не известно.

Мне удалось уловить в разговоре слова потомка о том, что Млечный путь, видимый ночью – это и есть «видимая сбоку» основная часть нашей «Галактики». Потомок на листе очень примерно нарисовал местоположение нашей «Солнечной системы» в «Галактике Млечный путь».

А после был новый шок – мы увидели изумительные программы для компьютера Спэйс Энджин и Целестия, позволявшие совершать, как показал нам Никита, «виртуальные» полёты в космосе. И увидеть, как выглядят небесные тела с разных расстояний.

Размеры расстояний в известной Вселенной ошеломили меня.

С крайним удивлением услышали слова Рожкова о том, что после полёта на Луну интерес к космическим исследованиям у человечества как-то угас, особенно когда выяснилось, что кроме людей никого в Солнечной системе нет.

— Энтузиазм сменился буднями, – засмеялся в ответ на наше недоумение потомок. — Всё на деньги меряют. Космическая связь, наблюдение за погодой, шпионаж, спутники для навигации Глонасс и GPS, — потомок лишь очень приблизительно знал принципы, по которым они функционируют, но пользу и эффект от них донёс точно. А «дальний космос», по его словам, на имеющихся технологиях, недоступен. Солнечную систему автоматические станции исследуют, космические телескопы, избавленные от искажающего влияния атмосферы, в оптическом, инфракрасном и радиодиапазонах глубины Вселенной изучают, а вот люди дальше земной орбиты не летают.

Потомок рассказал нам, что тот, кто первым полетел в космос в его истории, сейчас ещё в школу только собирается, а кто будет первым космонавтом Земли сейчас, никто не угадает.

Никита очень сожалеет, что по известным причинам эти знания пока нельзя открыть всему человечеству. Мне не совсем понятно его практически нескрываемое недовольство данным фактом, но, видимо, это – его «взгляды из будущего», не совсем подходящие для жителя СССР. Слишком там, в XXI веке, мир иной.

Академик Иоффе после того, первого из многих, разговоров про тайны космической пустоты при каждом удобном случае теперь крайне въедливо допытывается в то, что известно потомку про устройство Вселенной в частности и про науку будущего вообще, но пока Рожков загружен множеством забот, в том числе и по нашему ведомству.

Ноябрь 1940. Уже майор ГБ М. М. Поташник, начальник 8-го («информационного») отдела ГУГБ НКВД.

К ноябрьской годовщине Революции я был повышен в звании. Майор государственной безопасности! Звучит! Ещё лучше, чем «капитан гэбэ». И чувство приятное – заслуженно. Отдел функционирует как часы, руководство определилось с тем, кого допустить к сведениям из будущего, всё взято на учёт и организовано, фокусы и выкрутасы потомка – в пределах дозволенного, слушают его постоянные, несмотря на работу, речи «подрывные» и дискутируют с ним люди подготовленные и морально устойчивые. Польза от него не то, чтобы ощутимая, а превосходящая ожидания. Чего ещё желать?

Понятно, что смотрю со своей колокольни и мне товарищ Берия подробности закручивающихся изменений не докладывает. Но волей-неволей почти все материалы и сведения от потомка идут через меня, и по их характеру вижу, какие дела большие вершатся.

Ну, с военными понятно, с делами по принадлежности товарищи в Генштабе сами разбираются, что и как. За науку и прочие дела умные академик и прочие наподобие его отвечают.

Вот только чувство, что война с каждым днём всё ближе и ближе, не даёт покоя. Хоть руководство знает о ней и готовит страну, всё равно… слишком много страшных подробностей явил потомок в своих рассказах и книгах с компьютера…

За потомком мы присматриваем постоянно. И даже квартиру его контролируем. Пока он на работе, смена, находящаяся на отдыхе, забегает в его место обитания, пользуясь дополнительными ключами, которые, разумеется, имеются у нас.

Осмотр помещений и фотографирование подозрительного чего.

Приносит мне на днях Тищенко фотографии и поясняет:

— На столе у Рожкова что-то непонятное. Куча листов исписанных, какие-то рисунки, почти что детские с фигурками, куча обозначений непонятных – почти всё не по-русски, сокращения неизвестные и два листа с расчётами денежными. Вот, видите, — Тищенко тыкает пальцем в фотографию, — это знак американских денег, он сам нам его показывал, ещё когда мы клавиатуру изучали.

Хм. Я абсолютно далёк от мысли, что он что-то враждебное столь открыто замышляет, он же у нас под 100 % контролем, но все равно стало тогда любопытно.

Не стал я тянуть, вечерком заглянул к нему – почти весь отдел живёт вокруг, плотно общаемся. Предлог – арбузом угостить.

Протягиваю тазик с нарезанными ломтями:

— Никита Егорович, будешь?

— Ещё спрашиваете, конечно. Спасибо, проходите.

А на столе рабочем в комнате, которую он кабинетом сделал, ещё больше листов, в том числе и тот, который Тищенко сфотографировал. Ничего не спрятано и, видимо, и сейчас продолжал дальше строчить.

Как бы мимоходом окидываю бумажные залежи и интересуюсь:

— Чего творим? У нас сегодня конкурс детского рисунка?

Рожков, без зазрения совести, во всю глотку, ржёт.