Сергей Савелов - Я в моей голове 4

— Ты намекаешь на…? — Мазуров в удивлении отшатнулся.

— Все сходится на Андропове, — я кивнул. — Он наиболее амбициозный среди всех. В его руках комитет государственной безопасности. Знает больше всех, про всех и компетентен во всех областях. Имеет влияние на Генерального Секретаря, а также возможность создавать и запускать сплетни, в том числе в зарубежных средствах массовой информации. Много еще могу про него рассказать. Историки в будущем его первого обвиняли в развале Советского Союза. А началось все с Хрущева, когда тот сделал неподсудными партийных руководителей, запретив разрабатывать нашим следственным органам лиц из особой номенклатуры и членов их семей, начиная с первых секретарей республик, краев и областей.

— Слушаю тебя, Сергей и не могу принять… И понять…. Откуда? Зачем ты…? — заговорил Кирилл Трофимович, не отрывая от меня взгляда. — О каком развале ты говоришь? И тебя слушал Романов? И верил?

Шестидесятилетний мужик недоверчиво помотал головой, не веряще скептически всматриваясь в меня.

— Вот и он поначалу не верил, — вспомнил я с грустью, вздохнув.

— Когда ты с ним встретился в первый раз? — поинтересовался он.

— В июле 78 года, — спокойно ответил я. — Тогда я передал ему письмо через его родственников, жену и дочь. Там сообщил о Ленинградском насильнике Григорьеве, которого не могли задержать несколько лет, и о предстоящей загадочной смерти Кулакова. Григорий Васильевич убедился, что я не выдумываю и после смерти Кулакова послал ко мне на родину своего старого знакомого, чтобы узнать о так называемом «пророке». Потом вызвал меня в Ленинград и уговорил остаться для того, чтобы я был под рукой.

Неожиданно я вспомнил про белорусского душителя. Маньяк орудовал в республике долгие годы, а задержан был, осужден и расстрелян лишь в середине восьмидесятых годов. Наверняка Мазурову будет не безразличны сведения о маньяке?

— У вас, Кирилл Трофимович в Белоруссии сейчас тоже орудует маньяк, душащий женщин. Около сорока женщин убьет к середине восьмидесятых. К сожалению, не помню его фамилию. Михайлович, Михайлов, Михале…, Миха…, — копаюсь вслух в памяти. — Нет, не помню, — признаю. — Знаю, что из — за него будут осуждены более десяти невинных, а одного даже расстреляют. Один заслуженный следователь особенно будет стараться расколоть подозреваемых. Тоже не помню его фамилии. Старый, бывший фронтовик. Его потом отправят на пенсию, а стоило бы судить.

— Что — то у тебя память какая — то отрывистая, — скептически и со злостью усмехнулся Мазуров. — Надо срочно принимать меры по задержанию этого преступника, но как его искать, если ты ничего не можешь сообщить? Возможно, после этого я тебе тоже поверю, как Романов.

— А вы все помните до деталей, что читали в газетах или смотрели по телевизору? — взорвался я.

— Практически да, — уверенно заявил собеседник. — Память у меня отменная. Все знают.

— Значит у меня не такая феноменальная память, номера, фамилии и имена не задерживаются в памяти, — согласился я, сникнув.

Вероятно, собеседник действительно может обладать выдающимися способностями, если достиг такого поста.

— У него «Запорожец» красного цвета, есть семья и его привлекали в качестве дружинника к розыску. Он в Витебске или в области живет, так как писал письма от имени «Витебских патриотов», желая направить следствие по ложному следу. По почерку его и найдут, — выплеснул на собеседника новую порцию воспоминаний.

— Этой осенью должен погибнуть в автокатастрофе Машеров, — воскликнул я, вспомнив дополнительно. — Будет множество версий, что ДТП было подстроено сотрудниками КГБ, но ничего не докажут и осудят водителя, как виновника происшествия.

— Точной даты аварии не помнишь? — тоже встрепенулся собеседник.

Вероятно, мой мозг активизировался в случае опасности, ведь я заметил, что собеседник мне не верит или не хочет верить.

— Нет, к сожалению, — я отрицательно мотнул головой. — Вроде, в начале октября. Ходили слухи, что его планировали перевести в Москву для назначения на более высокий пост и ввести в состав Политбюро, ведь сейчас он только кандидат, а не всем это назначение было по душе. Его смерть так же хорошо укладывается в версию, что кто — то избавляется от вероятных или потенциальных противников.

Мы оба замолчали, думая о своем.

— Нечего здесь сидеть, комары заели, — поднялся Мазуров на ноги и поежился.

Я тоже замучился отбиваться, отмахиваясь от кровососов и выпрямился.

— Пойдем в помещение, поужинаем, наконец, — предложил Кирилл Трофимович.

— Не надо бы там вслух говорить, — напомнил я. — Не всем это нужно слышать. — Я ведь о вас думал, когда выбирал того, с кем поделиться своими знаниями, — признался тихо, чтобы не услышал охранник.

— Почему же не обратился? — поинтересовался он.

— Не знал, где вас искать и как подойти. В Ленинграде у меня много знакомых есть и родственница живет. Через них много узнать можно было о Романове. В Москве такого нет и охране можно примелькаться. В Ленинграде проще. — пояснил я, направляясь к зданию.

— Как же нам беседовать, если ты боишься разговаривать в помещении? — иронично поинтересовался влиятельный Член Политбюро.

— А вы бы не боялись, если бы знали, что будет со страной и миром в ближайшем будущем? Знать кто и как набивает карманы? Кто предает? Какие у влиятельных лиц планы и замыслы? Кто, когда умрет и от чего? Вот и приходиться таиться, чтобы не подставить себя или своих близких. Надеюсь на вашу защиту и понимание. Что может случиться, если влиятельный вор или предатель хоть чуть — чуть узнает о моих знаниях? Хорошо, если меня убьют одного, а могут для шантажа использовать моих близких знакомых и родных или поместить в какой — нибудь институт, чтобы достать из моей головы все знания или разобраться в этом феномене. Вдруг превращусь в овощ — стану ходить под себя и пускать пузыри! — возмущенно озвучил я свои опасения.

— А ты не преувеличиваешь? — спросил собеседник и на его лице я заметил встревоженность. — Ты действительно уверен, что так все произойдет? Я, например, до сих пор не могу поверить в твои пророчества.

— Нет. Я ведь был уверен, что Романов доживет до первого десятилетия следующего века, а он погиб в прошлом году. Поэтому и подозреваю, что технические неполадки самолета, метеоусловия или ошибки пилотов не при чем, — посетовал я с горечью.

— Я могу написать все, что вас интересует, если гарантируете, что эти записи после изучения вами будут уничтожены. Свои возникшие вопросы, тоже можете задавать письменно, — предложил я Мазурову, вспомнив свою первую встречу с Романовым на квартире Ксенофонтова.

Привезли меня домой под утро. Всю ночь мы с Мазуровым не сомкнули глаз. Я исписал, наверное, листов пятьдесят формата А—4. Сообщил фамилии предателей и вредителей бывших, настоящих и будущих, и нынешние места их работы. Подробно осветил историю страны до середины девяностых годов, которая могла быть, но и этого было мало — постоянно всплывали в памяти новые события и моменты. Изложил версии будущих историков о роли руководителей страны, в том числе Андропова в подготовке и развале СССР, а также о будущих архитекторах Перестройки, их деятельности, целях, замыслах и задачах. Дополнительно привел в пример Китайскую Народную республику, которая за сорок лет догнала по промышленному и финансовому развитию США под руководством своей коммунистической партии.