Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Чеченцы приступили к работе по — деловому без суеты. Пока Магомед долбил и копал траншею, освобождая старый фундамент, Остап с сутулым двигали мебель к центру дома и вскрывали полы. Я удивился, когда сутулый скинул свою брезентовую ветровку и обнажил руки. Все руки были перевиты венами и узловатыми мышцами, хоть изучай анатомию. Он оказался настолько молчаливым, что я не помнил, чтобы он когда — то говорил и даже не знал, как его зовут. Молча выслушивал Остапа, кивал седой головой и уходил работать. Магомед, как самый молодой беспрекословно выполнял все указания старших, но мог перекинуться со мной или с приходящими девчонками шутками, но под строгими взглядами старших вновь принимался за работу. Дедовщина и строгая иерархия царила в их коллективе.

В первый же день работы появился Григорий, которого Николай когда — то пригласил на шабашку.

— Сергей, можно тебя на минуту, — позвал меня он.

Я в это время долбил ломом старую кладку из бутового камня. Не сидеть же мне созерцая с лицом Будды, как другие работают? Брался без приглашения за лопату, лом, кирку, гвоздодер, если видел, что моя помощь окажется не лишней.

— Прими меня в бригаду, — попросился он. — Я ведь честно собирался шабашить. Это все Колька затеял. Сам сейчас жалеет, что упустил хороший заработок, но не хочет унижаться и просить, а я не гордый, мне деньги нужны и отпуск в колхозе уже взял.

— Не знаю, — в сомнении оглядел его щуплую фигуру. — Спрошу у бригадира, — я кивнул на Остапа.

— Ты хозяин и ты платишь, — ответил мне бригадир, недовольно глядя на Гришу. _ Если будет лениться, то выгоню.

Так в бригаде появился новый работник.

Мне уже было все равно, сколько я переплачу. Мои запланированные расходы давно перевалили за тысячу. Если действительно можно было купить нормальный дом за эту сумму, но здорово на мне нажились все участники. Но откуда я мог знать расценки? Конечно, можно было скинуть предложенные цены, торгуясь за каждый рубль, только зачем?

Танька или ее мама готовили обеды, приносили на стройку и уносили пустую посуду. Чеченцы не курили, перерывов почти не делали, а после обеда отдыхали около получаса. Поднимался Остап, вставали остальные и шли к своим участкам работы.

Как — то после обеда я поинтересовался у Остапа.

— Почему мужчины с Кавказа едут в Россию, на Север шабашить?

— Не знаю, как везде, но армяне вон на рынках у вас цветами торгуют, грузины — мандаринами, азербайджанцы — всем, чем можно, а у нас в Чечено — Ингушетии нет работы, а если и найдешь, то получишь копейки. Только наши начальники хорошо зарабатывают и получают за нас (грустно улыбнулся). У нас женщины вообще не работают, а сидят дома с детьми и ведут хозяйство. Мужчины договариваются и едут бригадами к вам строить. Многие к зиме возвращаются к семьям, а молодежь, (кивнул на Магомеда) бывает женится и остается. Здесь можно хорошо зарабатывать, если не лениться. Мы ведь все тоже из одного села, а Ваха — мой дальний родственник, — Остап закончил говорить и поднялся.

За ним молча поднялись его соплеменники.

Однажды услышал, как Остап ругается на Григория.

— Что случилось? — вмешался я в разгорающийся конфликт.

— Я говорю ему, что надо сверлить или долбить фундамент, чтобы связать арматуру для прочности, а он — и так сойдет, если обвяжем поверху, — горячился бригадир и в его голосе слышался отчетливо акцент. — Если строишь не себе, то можно делать кое — как? — продолжил он возмущаться.

Я укоризненно посмотрел на провинившегося.

— Все, все, я понял, сейчас все сделаю, — зачастил тот и поднял руки ладонями ко мне.

За обедом Остап, глядя в спину удаляющейся Таньке с лукавой улыбкой произнес:

— Какая девушка! Вах! Женился бы Сергей на ней, ведь любит она тебя всерьез. Горя бы не знал. Моя жена работает в военкомате, так другие работницы удивляются и упрекают ее — почему никогда не остается на вечеринки, где должны присутствовать другие мужчины. Неужели я запрещаю или она меня боится? И не верят, когда она говорит, что уважает мужа. Вот и эта девушка такая, — кивнул в сторону дома, куда скрылась Татьяна.

— Есть у меня девушка, Остап. Не хуже Тани, — признался я.

— Почему же ты здесь, а не с ней? — удивился чеченец. — Не зарабатываешь, а только тратишь?

— Как тебе объяснить? — задумался я. — Бывают периоды в жизни, когда надо побыть одному в тихом месте, подумать, выждать, пересидеть.

Собеседник долго всматривался в меня недоверчиво, потом пришел к какому — то выводу и кивнул головой.

— Молод ты еще, хотя и разумен не по годам, — произнес непонятно он. — Ты точно, не строитель? — вернулся бригадир к давно мучившему его вопросу.

— Когда мне строить было? — улыбнулся я, — в прошлом году только школу закончил и год проучился в институте на программиста.

— А прогр…мист, это кто? — заинтересовался мужчина.

— С ЭВМ или компьютером работать буду, — просветил я его.

— И много будешь зарабатывать? — поинтересовался он тем, что ближе и понятней.

— Думаю, больше строителя, — предположил я с улыбкой.

В сомнении он покачал головой и продолжил:

— Вот после нас остаются разные объекты на года и люди нас помнят. А если мы схалтурим или неправильно построим?

Недавно мы строили эстакаду на автостоянке возле шоссе от одной дорожной конторы по выданным чертежам. Смотрю, а расстояние между плитами слишком большое. На своей машине я бы не рискнул заехать на эту эстакаду. Надо миллиметры высчитывать, чтобы не провалиться. Прекратил стройку и поехал к заказчику. Показываю неверные размеры в проекте, доказываю, а он — договор заключили? Деньги и стройматериалы вы получили? Вот и стройте, как указано в чертежах. Люди повыше и пограмотнее вас проверяли и утвердили. Хорошо, что как — то заехал на ту стоянку какой — то секретарь райкома или обкома, не знаю. Подошел, посмотрел, тут я показал, чего мы строим. Я даже машину подгонял свою. Тот покривился, покивал и уехал. Потом примчался недовольный заместитель того директора ПМК Дорстроя, сам не соизволил, и передал распоряжение через зама сократить размеры пролета на тридцать сантиметров. Вот так. Что бы говорили автовладельцы или водители про нас, про строителей, если их машина рухнула бы с эстакады? Мне самому всю жизнь было бы стыдно, а этот твой пр…, пор…, мист, что оставит после себя? — ехидно посмотрел на меня чеченец.

— Не могу я тебя сейчас убедить, но вспомни этот разговор Остап лет через двадцать — тридцать, когда у тебя в кармане будет мобильный телефон, размером с пачку сигарет и ты сможешь, не сходя с этого места поговорить со своей женой или с Вахой, сфотографировать объект и выслать ему фотку тут же, послушать любимую музыку, как на магнитофоне или по приемнику и многое еще, во что невозможно сейчас поверить. А это придумают те же компьютерщики и программисты.